Когда ночь бесшумными крыльями кутает город, когда стеклянные листья перестают трепетать под бесстыдной ласкою ветра, выплывет луна, такая же чуждая и пронизывающе холодная, словно глаза оголодавшего оборотня в томном полнолунии.
И пульсирующий зуд вен перестанет жадно хватать воздух пересохшим горлом лишь только когда безукоризненно глубокий, чувственный укус украсит чью-то молодую белоснежность шеи.
Все мы на планете Земля вампиры, напиваемся, жадно высасывая последнее тепло, ударяющее багровым ароматом в голову, бросаем, и они становятся нашими братьями по крови и разуму.
Привычный оскал и терпкость ненасытности трапезы.
Кто говорит, что мы не любимы и не любим?
Нежность ни на грамм не прибавляет или уменьшает жестокости.
Так остервенело любила вампиресса Дьябла Макруса, вампира высокого полета в плаще кромешной тьмы сгущающихся сумерек.
Его приторные поцелуи растворялись на ее девичьей груди, когда ветви деревьев смыкались над их головами, звуки мегаполиса не слышны, ночной кисейный туман стелился под ногами.
От его запаха учащался путь, ловить его, пропуская хрустальной вибрацией.
Бриллиантовый флирт глаз юноши отражался в идеальном осеннем небе.
Дьябла любила захватывающе, по-девичьи нежно, по-вампирски порывисто.
И больше всего ей хотелось быть с ним, каждой клеточкой тела принадлежать, льду его рук, тонкости губ, дьявольской улыбке.
Полуночный голод все больше давал о себе знать, от мысли о гранате, рассеченным ножом с горячей кровью вместо сока засосало под ложечкой, заныло сердце предвкушением жертвы. Проносясь мимо парка, Дьябла подметила позднюю жертву, девушка, робкая, первозданная юность дышала в ней, мгновенные тесные объятья, чуткое дыханье девственницы, маркость поцелуя, жадно в губы, свежая кровь пронеслась жгучим красным вином по идеально сухим губам.
Напилась, опьянев осуществленным желанием, вампиресса откинула барышню на спину, напоследок невольно полюбовавшись глубоким следом, растворилась в колко ранящей одиночеством ночной тишине.
Ненаглядная крыша, глаза горят сухим яростным блеском, эту безупречную тень без труда узнаешь из многих, Маркус ждал ее…
-Снова ты, - лукаво улыбнулась Дьябла, резко тряхнув головой, и непокорные вихри цвета налитого вороного крыла разнестись по плечам зловещей завесой в свое время бездушных ночей зверя-одиночки.
-Ты мне не рада? – по-змеиному стрельнул глазами юноша, - Могу уйти, - отдернул Маркус плащ, отвернувшись к луне.
Через пару мгновений он увидел залитую сумрачным светом выгнувшуюся стройную фигуру, она всегда знала, чего ему хочется больше в данную минуту.
Только и успев шепнуть:
-Моя…поклянись
-Клянусь,- хриплым шепотом отозвалась вампиресса.
И они с головой окунулись в знойную ночь любви переплетенных тел за стеклами душной мансарды. Расцарапанная спина и веющие воспоминанием следы переспелого граната поцелуев на изнеженной коже.
Рассвет догнал Дьяблу уже одну, пробирающийся все глубже холод вдруг потянулся из распахнутого окна. Черный шелк платья на полу манил гладкостью складок, желание одеться и унестись на склон ее гордых раздумий пришлось перебороть. Стоило дождаться бархатной ночи, лучшей помощницы скрыться от прозаичности насущных проблем.
Бисером рассыпались мысли: очередная щемящая разочарованием ночь, лишь холод раздирает на части воспоминаниями. Все, что она пока решила для себя: что никогда не предаст Маркуса, никогда. Пусть это был последнее ночное пламя ее жизни, пусть все последующие будут безнадежно пусты, она останется на своем.
Динамит в ее сердце, тени по стенам.
Только знать бы ей, что где-то всего в десяти километрах происходит диалог, изменивший впоследствии всю ее жизнь, с помощью обыкновенной подлости, лицемерия обмана.
-Где тебя черти носили сегодняшней ночью? Сбились с ног разыскивать, - без приветствия набросился на вампира Эвелус.
-Какая разница? С чего это вдруг всех так волнует моя личная жизнь?- в недоумении проговорил Маркус.
-Опять с Дьяблой развлекался? И когда она успевает, говорят хороша, - скороговоркой пробормотал Эвелус.
Кровь мгновенно закипела мерными пузырьками ярости, звенящий от бурлящего бешенства голос звонко отдавался в ушах стуком ее сапог на тонкой шпильке гнева.
Глаза загорелись сухим блеском ярости, полуночный холод разбавлялся душным запахом цветущих каштанов, гуляющим по улицам ночного города, пока в глухом отчаянии он бродил по чужому счастью в бесполезных поисках ответа.
Безудержно захотелось грозы, пролиться б накопившиеся за бурю эмоциям, окунуться в металлический привкус раскатистого грома, накрыл бы с головой, давая утонуть в дикой боли природы.
Голос Эвелуса еще колол висок, когда стал заметен ее отчетливый силуэт в лунном, всегда обманчивом свете на высоком холме чужих привычек. Золотая отчужденность луны поднялась над землей, лучи проползали, мерно капая по окнам, чьим-то пустынным входам или выходам.
Дьябла круто исподлобья буравила юношу смелым взглядом. Розовый запах ванили, каких-то неизвестных цветов порядком душил, не давая перехватить беспорядочное от волнения дыхание. Кровь мгновенным приступом прилила в голову стремительным ударом запульсировала в висках…
Перед глазами его пальцы, залитые ее теплой кровью, насыщенная, алая с едва ощутимой во рту терпкой горчинкой. Острием клыков пронзает упругость кожи одним стремительным нежным толчком.
Дыхание прервалось, огненный румянец покрыл щеки, по лицу девушки с правильными чертами лица двигались мимолетные ночные тени. Пламя желания лизало его тело, обжигая языками, не причиняя боли, не оставляя следов на его измятой багровой коже.
Они стояли друг напротив друга, жар распирал изнутри, его пламя расплывалось огнедышащей лавой, жало смерти впилось в девичье еще живое сердце.
Тьма жадно втягивала ее невинную душу, силой пронзительной черноты его глаз.
Резкий вдох, пронзительный удар приготовленной платиновой заколкой, последний вздох…
Его закрутило, словно в центрифуге. С безумной скоростью он то ли взлетал, то ли падал. Перед глазами мелькали огни, сводило руки и ноги, все тело билось в невыносимой судороге.
Взгляд её широко открытых глаз уходил глубоко в небо. Она смотрела на восход необычайно красивого жизнерадостного солнца, казалось, оно в данную минуту забирает к себе ее душу. Ведь она ничего не сделала, просто хотела любить.
Рассветная пыль вместе с небесными реками спустилась с неба.
С тех пор юношу никто так и не видел, только в полночь он спускался на холм бесшумной тенью, погрустить в унисон своему сердцу и спящему городу, о любимой однако утраченной женщине.
простите если название неправильно написала никогда не знала как правильно
имхо конечно 
