Все права защищены. Использование данного произведения может осуществляться только с разрешения автора © GhostDog

Предисловие.
Эту историю я написал между строк одной книги. Почему так? Вы поймете это, прочитав историю до конца. На самом деле сейчас я работаю над тем, чтобы превратить ее в полноценный роман. Но пушистый трикстер по имени Цаендергин убедил меня опубликовать мою историю раньше. Он говорит, что я со своей ленью буду возиться над книгой еще год, не меньше. Возможно, он прав. И я должен выполнить обещание, данное мною Сайре. Итак, читайте. Эта история называется так: Улица Солдада. Заметки Мензиса, сделанные им между строк одной книги.

Стр. 2
В южной части улицы Солдада моросит, не переставая, дождь, и Полковник поселил нас в небольшой комнате на втором этаже старого полуразвалившегося дома, больше похожего на скелет. Черные ребра-балки, изъеденные жучком, торчат во все стороны как попало, со стен обвалилась штукатурка, обнажив иксы скрещенных реек, потолок в нескольких местах течет. Но, по крайней мере, у нас есть, пусть худая, но все же крыша над головой. В общем, жить здесь можно, особенно после того, как Цаендергин приволок откуда-то большой полосатый матрас, набитый свалявшейся соломой. Цаендергин – мой друг, мы появились здесь вместе. Он – говорящая лисица, очень симпатичная, с мягкой белой шерсткой и большими ушами. Иногда он несет полную чушь, но я думаю, он дурачится. Вообще он очень умен и хитер, и, оказывается, знал меня еще до того, как нас забросило сюда. Раньше он утверждал, что мое имя – Пес, и я хозяин кабака в Междумирье, но я ему не верил, не верю и сейчас, хотя он и показывал в качестве доказательства коробку спичек, на которой красивыми буквами написано: «Шелудивый пес». Лучшее обслуживание в Междумирье!». Я ему не верю по двум причинам: во-первых, я бы ни за что не согласился, чтобы меня звали Псом. Во-вторых, человек, которого описывает Цаендергин, на меня не похож. Тот довольно высок, смугл, носит прическу «дредлокс» и курит трубку. Разве я похож на него? Я среднего роста, прическа у меня совершенно обычная, ну, разве что я слегка зарос, и кожа у меня совсем не загорелая. И лет мне явно меньше, чем этому Псу. На это Цаендергин говорит что-то о трансформации, произошедшей со мной при перемещении в другой континуум, но я его не слушаю. Вы бы стали слушать говорящую лисицу, несущую такую чушь? Так-то. К счастью, в какой-то момент он успокоился, угомонился, и даже начал называть меня моим новым именем. Между нами, я считаю, что у Цаендергина было временное умопомрачение, вызванное посттравматическим шоком (это слово мне подсказал Полковник). В любом случае то, что с нами произошло, и в результате чего мы оказались в этом странном месте, не могло не отразиться на нас с Цаем: я лишился воспоминаний, а Цаендергин, как я подозреваю, приобрел несуществующие.
Все зовут меня Мензис, только Полковник, поборник точности во всем, произносит мое имя как «Мингисс». Это имя было написано на обрывке бумажки, который я держал в руке, когда меня нашли. «Dear Menzies», вот и все, что обо мне известно. Я своего имени не помню, как и того, откуда я и кем был. Полковник говорит, что это амнезия, ей страдают все, кто попал на улицу Солдада. Забавно, но Цаендергин ею, кажется, не страдает. Иногда я сильно жалею об этом.

Стр. 3
Именно Полковник нашел нас на северном конце улицы и привел сюда. Он говорит, здесь лучше. Хоть здесь и постоянно моросит дождь, зато не так достают ремонтные дроиды, развернувшие на северном конце какое-то невероятное строительство. Мы живем в доме вшестером – я с Цаендергином живу в комнате на втором этаже. Напротив моей комнаты живет девушка с миндалевидными глазами и черными волосами. Все зовут ее Сайра, просто так повелось – кто-то назвал, и все. Она не разговаривает, но иногда по ночам, когда она думает, что все спят, она поет песни на странно звучащем, но очень мелодичном языке. Еще ей иногда снятся кошмары, она просыпается и кричит, и тогда я, как ближайший сосед, иду к ней и успокаиваю ее. Я обнимаю ее за плечи, а она прячет лицо у меня на груди и рыдает. Цаендергин при этом всегда говорит всякие скабрезности и хихикает. Этажом выше живет старый негр, которого мы зовем «Дядя». Вообще-то над третьим этажом нет крыши, и негр живет в палатке. Живет он там давно, еще до того, как в доме появился Полковник, и переселиться этажом ниже, несмотря на дождь и увещевания, не желает. На первом этаже живут Полковник и Каисса. Каисса – странная девушка, она красит ногти на руках и ногах в черный цвет, носит кожаные шмотки и колючий ошейник. Мне кажется, она смотрит на меня как на сексуальный объект, об этом мне намекнул Цаендергин, а потом я и сам заметил. Теперь я стараюсь обходить ее стороной, к вящему разочарованию Цаендергина. Эта говорящая лисица, похоже, очень хочет устроить мою личную жизнь. Ну да я и сам не против, лишь бы только варианты были подходящие, с чем напряженка. Последний жилец дома – Полковник. Мы зовем его так потому, что он взаправду похож на отставного военного в чине полковника, а ему это нравится. Полковник - высокий мужчина неопределенного возраста. У него военная выправка и большой нос, а еще он полностью сед, даже щетина на щеках у него седая. Каисса рассказывала, что однажды она подсмотрела, как Полковник переодевался… так вот, она утверждает, что даже лобковые волосы у него седые. Он курит сигары, которые достает неизвестно где, и одержим идеей выбраться с улицы Солдада. Поэтому-то он постоянно рыщет по улице, находит новых людей и приводит их сюда, на южную оконечность. Он беседует со всеми, пытаясь выяснить, кто и что помнит, и записывает информацию в старый истрепанный блокнот. Информации в блокноте скопилось не так много, но Полковник перечитывает часто и подолгу. Кажется, нашим с Цаендергином, Сайры и Каиссы случаями он заинтересовался больше всего, потому и поселил нас в этом доме, поближе к себе. Дядя не в счет, он жил здесь еще до появления Полковника. Я думаю, Цаендергин мог бы рассказать Полковнику многое, очень многое, но чертяка молчит при нем, как рыба об лед, только томно хлопает своими ресницами, за что всегда получает от Полковника пивную пробку. Да, я забыл сказать: мой необычный компаньон предпочитает питаться именно пивными пробками, которые, надо сказать, здесь в большом дефиците – дроиды, которые доставляют нам пищу, упорно игнорируют напитки с содержанием алкоголя, несмотря на страстные просьбы жителей улицы Солдада.
Стр. 5
Улица Солдада… Я спрашивал у Полковника, что означает это название, и он рассказал мне притчу. Не знаю, придумал ли он ее сам или слышал от кого-то другого, проверить невозможно. Вот что рассказал мне Полковник.
На одном острове, затерянном в океане, жила красивая девушка. Она была влюблена в парня… Банальное начало, верно? Дальше будет интереснее. Так вот, на острове существовала традиция: перед свадьбой влюбленные расставались. Юноши уходили в море на несколько недель, а девушки ждали их на берегу. Так случилось и с нашей парой. Он ушел в море, и в тот самый момент, когда его парус исчез с горизонта, разразилась страшная буря. А девушка ждала. Ждала даже тогда, когда прошло несколько месяцев. Ждала даже тогда, когда ей сказали, что он погиб. Ждала и верила, тоскуя по нему. Это и есть солдада. Конец истории таков: когда прошло много лет, постаревшая, она запела. Запела голосом моря… Запела о тоске по своем возлюбленном, и рассказала всем о ней. Красивая история, жаль только, у меня не получается пересказать ее так же красиво, как рассказал ее Полковник. Так вот что такое солдада… это тоска, самая светлая и самая несбыточная, самая сокрушительная тоска на свете. Мост между людьми, доверившимися ненадежному морю, и теми, кто остался ждать их на берегу… Даже если они не вернутся…

Стр. 7
Первые дни на улице Солдада я таскался с Полковником и изучил улицу вдоль и поперек. Она не очень длинная, наверное, километра три в длину, вся застроена трех- и четырехэтажными домами. Многие дома почти разрушены, многие в неплохом состоянии, но нет ни одного нового дома. На севере и юге улицу перегородили высокие дощатые заборы, перебраться через которые пробовали многие, но ни у одного человека это не получилось. Я спрашивал у Полковника, почему бы не сломать их, на что он только хмыкнул. Наверное, действительно дурацкий вопрос, и наверняка многие до меня пробовали это сделать. В первый раз, когда я подошел к забору, я жадно приник к щелям между досками, пытаясь разглядеть, что же там, дальше, но кроме непонятного мельтешения и перемещения теней, я не увидел. Полковник рассказывал, что он целый год провел у южного забора, пытаясь понять логику перемещения теней за ним, надеясь, что это даст ему ключ к разгадке тайн улицы. Единственное, что ему удалось выяснить - то, что тени перемещаются хаотично. Мне кажется, это уже своего рода достижение.
Стр. 9
Посередине улицы стоит Вокзал, огромное здание с когда-то застекленным куполом, от которого сейчас осталась только решетка. На этот вокзал каждый день приходит поезд, идущий в Междумирье. Говорят, что на нем и только на нем можно выбраться с улицы Солдада, но поезд никогда не останавливается. Полковник высказывал мне догадку о том, что поезд остановится тогда, когда у пассажира будет билет. Билетная касса стоит на единственном перроне, но она всегда закрыта. Всю вторую неделю моего здесь пребывания я провел на перроне, надеясь, что поезд остановится. Странно, но Цаендергин, обычно спорый на советы и россказни, ни разу не подсказал мне, как остановить поезд. На вокзале он вообще молчит.
Стр. 12
Еще на улице есть бар, он называется «Силенсио». Бар, незадолго до моего появления на улице, открыл один тип по кличке Призрак. Он собрал самогонный аппарат из подручных материалов, и теперь непрестанно гнал первач, бесплатно угощая им всех желающих. Да, я, кажется, забыл сказать, что деньги на улице Солдада не в ходу. Единственная валюта здесь воспоминания. Потому-то Призрак и спаивает людей самогоном – у него, видите ли, свой метод. Он считает, что алкоголь рано или поздно высвободит воспоминания о том, кем мы все были до улицы Солдада… Тут Цаендергин полностью поддерживает мнение Полковника: до добра пьянство не доведет, и уж точно не излечит от амнезии. На третий или четвертый день пребывания на улице я завернул в «Силенсио» и надрался до синих паровозов, а потом заблевал все ступеньки дома, где мы живем. Никакого просветления я тогда не ощутил, зато долго мучался головной болью и еще дольше выслушивал воспитательные лекции Цаендергина. Больше я в бар не ходил, с общего одобрения Полковника и говорящей лисицы.
Если вам показалось, что улица густо заселена, то это не так. По настоящему много здесь только дроидов, которые разносят нам пищу и снабжают предметами первой необходимости, да еще затеяли какое-то строительство в северном конце – затянули один из домов синим полиэтиленом, и денно и нощно жужжат под ним. Людей здесь не так много – наверное, сотни две-три от силы. Большинство из них – сломавшиеся люди с пустыми глазами. Если с ними заговорить, то они вряд ли ответят, или в лучшем случае буркнут что-нибудь невразумительное. Живые трупы. Здесь не много таких людей, как Полковник, я или Призрак – таких, которые не теряют надежды когда-нибудь вспомнить свое прошлое и выбраться из этого места.

Стр. 13
Еще по улице иногда бродят морны – странные существа небольшого роста, толстенькие, с большими и грустными глазами. Они курят сигары (подозреваю, именно у них Полковник добывает курево), ни с кем не разговаривают, и только поют своими низкими грудными голосами грустные песни, наполненные той самой солдада.
Вот, собственно, и все, что можно рассказать об улице Солдада. Мы не знаем, где она находится, как с нее выбраться и почему мы здесь. Главное, что мы не знаем, кто мы сами – сюда попадают только в тяжелом забытьи.
Полковник постоянно твердит всем нам: мне, Сайре, которая, по-моему, его не слушает, странной Каиссе, что мы способны вспомнить, кто мы такие, способны выбраться отсюда, надо только найти ключ. Надо только стараться…
Стр. 14
Прошел месяц, как я попал на улицу Солдада. Об этом мне сказал Цаендергин, который, оказывается, все это время вел счет дням. По его мнению, это маленький день рождения, и он считает, что я должен устроить банкет по этому поводу. Банкета мне не хотелось, и, чтобы Цаендергин отвязался, я угостил его двумя пивными пробками, найденными мною вчера. Говорящая лисица обрадовалась и тут же запихала пробки за щеку. Это ненадолго заняло Цаендергина, но я обрадовался нескольким минутам тишины. Я хотел собраться и подумать.
Дело в том, что сегодня мне приснился сон. Это первый сон за все время, которое я здесь. Я помню, что Полковник как-то раз говорил о том, что мы должны запоминать и записывать свои сны, потому что в них к нам возвращается прошлое. У меня была ручка и пожелтевший лист бумаги, их мне дал Полковник еще в первые дни моего пребывания на улице, но до этого дня я хранил их под матрасом за ненадобностью. Я достал ручку и бумагу, взял дощечку, чтобы было удобнее писать, и улегся на матрас. Как только ручка коснулась бумаги, я понял, что ничегошеньки не помню. Я помню, что мне снился сон, помню это, но не помню самого сна. Возникло ощущение, что я не помнил его уже тогда, когда проснулся. Мне стало немного страшно: такое ощущение, что я потерял что-то очень-очень важное. Поднявшись с матраса, я начал ходить взад и вперед по комнате, пытаясь вспомнить сон. Я смотрел на стены, на потолок, на капли воды, падающие с потолка, в разбитое окно на моросящий дождь, на жующего Цаендергина, опять на стены…. Я пытался зацепиться за что-то, за какой-то материальный предмет, который поможет вытащить сон из забытья. Не получалось. Я впал в отчаяние – мне начало казаться, что я обречен на вечное пребывание на улице Солдада. Пройдет несколько лет, и я стану таким же, как и все – человеком с пустыми глазами, затянутыми серой дымкой самозабвения. Все, труба, приплыли…
Стр. 18
Я лег на матрас, свернулся калачиком и тупо уставился в стену. На уровне моих глаз оказался осколок зеркала, которое когда-то висело на первом этаже в гостиной. Один из осколков принадлежит Полковнику, он повесил его в ванной комнате и ежедневно бреется перед ним; второй кусок он отдал мне. Я поставил его в угол комнаты и совсем забыл о нем, так как у меня пока не было повода смотреться в него: бриться мне, во-первых, лень, во-вторых, щетина растет у меня не так бурно, в-третьих, я постоянно забываю заказать дроиду бритву, пенку и лосьон. Я пялился на свое отражение в зеркале, и тут неожиданно на поверхность мутных вод памяти выплыло воспоминание: женская рука. Тонкие пальцы, одетые в золотые кольца; золото гармонирует с загорелой кожей, и от этого украшения кажутся частью руки. Ногти не длинные, ухоженные, прозрачные, на концах с белыми ободками, а на пальцах точечками обозначаются поры. Рука тянется к пачке сигарет, лежащей на столе, ногтем указательного пальца открывает пачку и достает сигарету. На пачке написано: Kent. Это часть моего сна. Ухватившись за нее, как за ниточку, я пытаюсь вытянуть из памяти весь сон целиком. Вот что у меня получилось.

Стр. 21
Я зашел в пустое кафе, чтобы выпить чашку ирландского кофе. На улице душный августовский вечер, и в воздухе пахнет грозой: где-то там, на горизонте, закрытом домами, собираются черные тучи, уже готовые пролиться дождем. Сама кафешка маленькая, всего четыре или пять столиков, и очень уютная; из старинного радиоприемника доносятся звуки бразильской босса-новы. Здесь я чувствую себя персонажем старого черно-белого кино: как будто на мне шляпа, хорошая рубашка и длинный белый плащ. И еще: я должен курить сигару и быть безответно влюбленным. Пока я жду свой заказ, замечаю за соседним столиком, в тени, фигуру девушки. Она читает книгу, на столике стоит недопитый кофе и лежит пачка сигарет. Девушка замечает мой взгляд, опускает книгу на колени и протягивает руку к пачке сигарет. Свет падает на руку, и я рассматриваю ее: сама девушка остается в тени, и ее рука – единственная часть тела, которая живет. Я вижу тонкие пальцы, одетые в золотые кольца; золото гармонирует с загорелой кожей, и от этого украшения кажутся частью руки. Ногти не длинные, ухоженные, прозрачные, на концах с белыми ободками, а на пальцах точечками обозначаются поры. Рука тянется к пачке сигарет, лежащей на столе, ногтем указательного пальца открывает пачку и достает сигарету. На пачке написано: Kent. Зажав сигарету между указательным и средним пальцами, рука вновь ускользает в тень, подносит сигарету к губам и замирает. Кажется, это сигнал, и мое тело приходит в движение. Я достаю из кармана свою зажигалку, встаю и пересаживаюсь за столик девушки. Теперь я тоже в тени, и мы с ней на равных. Ставлю локти на стол, открываю крышку зажигалки: «Zip!». Чиркаю колесиком и подношу огонек к сигарете; девушка прикуривает и кивает мне. Я закрываю крышку: «Ро!». Мне приносят кофе, я наливаю его в чашку и медленно пью, девушка, не торопясь, курит. Прихлебывая горячий кофе, я рассматриваю ее. Она из тех, чьи лица красивы, но совсем не запоминаются, молода. Скосив глаза, я пытаюсь рассмотреть, что за книгу она читает, мне кажется это важным, но девушка замечает мой взгляд и прячет бедра, на которых лежит книга, под стол. Я чувствую себя несколько глупо: наверное, ей показалось, что я бесстыдно изучаю ее. Одним глотком я допиваю кофе, который обжигает мне горло, потом встаю и иду к выходу. Уже стоя в дверях, я замечаю две вещи. Первая: девушка тоже встала, убрала в сумочку книгу и сигареты и идет к выходу. Вторая: небеса наконец-то разразились сильнейшей грозой. Получается так, что шаг на улицу, под ливень, мы делаем вместе. Мы мгновенно промокаем до нитки; я опускаю глаза вниз и вижу, как с меня стекают краски. Глянув на девушку, я убеждаюсь в том, что это же происходит и с ней. Цвета нашей кожи, волос, глаз, краски одежды блекнут, они стекают вместе со струями дождя, струятся по асфальту тротуара и теряются в маленькой речушке, образовавшейся в сточной канаве… Теперь мы точно в черно-белом кино.
Стр. 23
Это все. Больше мне вспомнить ничего не удалось, память моя пуста. Схватив листок, я вскочил с кровати и тут заметил, что все это время Цаендергин сидел у моего плеча и с любопытством читал мою писанину. Мне вдруг показалось, что он только что украл у меня что-то интимное, и прижал листок к груди в попытке спрятать то, что осталось.
- Это интересно, Пес, - сказал мне Цаендергин, - Только вряд ли поможет тебе вернуть память.
- Откуда ты знаешь? – со злостью в голосе ответил я, и тут понял, что он опять назвал меня этим дурацким именем.
- Мензис! – с негодованием в голосе, поправил его я.
- Ой, прости, - едко ответил Цай, и скопировал голос Полковника: – Диар Мингисс!
Цаендергин засмеялся, я тоже начал смеяться вместе с ним.
- Пошли, надо найти Полковника, показать ему это, - я затряс листочком, на котором был записан мой сон.
- Пошли, - согласился с предложением Цаендергин. – Только не обольщайся, дружок. Этот сон не имеет ни малейшего отношения к твоему прошлому, насколько оно мне известно. Я думаю, старина Зигмунд заинтересовался бы твоим сном, но вы с Полковником ничего из него не выудите, разве что ты все-таки послушаешь своего друга Цаендергина, который плохого не пожелает. А он говорит тебе, что если ты продолжишь блокировать и разрушать импульсы своего либидо, неизбежной реакцией будет необоснованная агрессия…
Я не стал слушать зверька и спустился по лестнице на первый этаж. Я заглянул к Полковнику: его не было, тогда я заглянул в комнату напротив - в комнату Каиссы. Тут надо сказать, что ей повезло больше всех: Полковник нашел ее первой, и, как настоящий офицер, уступил ей комнату с кроватью. Кровать эта старинная и тяжелая, вся в резных завитушках, и выглядит очень прочной. Каисса обладает невероятной способностью выпрашивать у дроидов такие вещи, которыми они обычно не делятся – так она раздобыла комплект шелкового постельного белья. Она лежала в кровати, голая, но в своем шипастом ошейнике. Ее тело было прикрыто тонкой простыней, которая только подчеркивает ее довольно приятные формы. Увидев меня, Каисса положила голову на руку, согнутую в локте, другой рукой разгладила складки простыни. Признаться, тут меня бросило в жар. А Каисса сделала круглые глаза и с деланной томностью в голосе произнесла: «Мензис, dear…». Возбудился я не на шутку, но тут сзади на меня налетел Цаендергин, и от толчка в ногу я протрезвел. Я улыбнулся и подмигнул Каиссе, дескать, ты пошутила, а я понял, шутка удачная, но мне пора идти. Меня выдал лишь предательски надтреснутый голос, я пробурчал какие-то неудачные извинения и закрыл дверь. Но Цаендергин уже успел увидеть Каиссу и тихонько заскулил, всем своим видом показывая несогласие с моими действиями.

Стр. 30
Я вышел на крыльцо и вдохнул влажный воздух, а Цаендергин запрыгнул мне на плечо и укусил за мочку уха.
- Идиот! – завопил он. – Дубина! Дятел! И этот человек – мой друг! Как можно…
Тут я увидел, как с северной стороны улицы Солдада к нам приблизился Полковник, и, радостно вскрикнув, я подбежал к нему, размахивая листком бумаги. Подбежав, я заметил, что он не один: рядом с ним шел человек среднего роста, в какой-то форме синего цвета, наверное, военной, с золотым шитьем и аксельбантами. На голове этого человека была фуражка с высокой тульей, золотая кокарда с незнакомой мне символикой тускло поблескивает в рассеянном свете улицы, а на поясе этого человека я разглядел старый, потертый, бывалый, оттого еще более угрожающий, револьвер. Таким я впервые увидел Алькальда.
Стр. 31
С первого же дня на улице Солдада Алькальд развернул бурную деятельность. У него нашлись бумаги, как сыр дырявые, словно побывавшие и под ружейным огнем, и под проливным дождем, но тем не менее не потерявшие свою значимость. Из этих бумаг следовало, что их владельцу предписано занять должность алькальда в городе Мокота и навести там порядок. Какой именно порядок должен был навести алькальд, из бумаг было неясно, а сам он терялся в догадках, и поэтому действовал, руководствуясь своими представлениями (то, что Алькальд был направлен в Мокоту, его не смущало – ведь у него револьвер). В них входило: перепись населения улицы Солдада, учет всех новоприбывших, распределение жилищного фонда «по справедливости» (это значило, что Алькальд занял целый дом с функционировавшим водопроводом), национализация самогонного аппарата Призрака (теперь пойло разливалось с благословения Алькальда, и только), и, наконец, поиски выхода.
Стр. 34
После переписи населения, которую проводил Алькальд лично, выяснилось, что на улице Солдада проживает 341 человек, из них 208 мужчин и 133 женщины. После переписи Алькальд стал еженедельно созывать собрания, которые проводились в баре Призрака и почему-то всегда заканчивались попойкой. На первом собрании Алькальд раздавал должности. Полковнику он пожаловал чин Главы Комитета Спасения, а меня произвел в его помощники. Новоиспеченный Глава КС принял должность с неохотой, потому, что не одобрял инициативу Алькальда и вообще оказался асоциальным типом, одиночкой. Цаендергин говорит, что Полковник просто ревнует к Алькальду, ведь до его появления именно Полковник был неофициальным лидером улицы. А мне все равно, ведь в принципе, как до появления Алькальда, так и после мы с Полковником будем заниматься тем же, чем и раньше, о чем я и заявил ему. Полковник вспылил, назвал меня слабовольным и абсолютно бесполезным типом, и пожелал больше не иметь со мной дел. Это меня очень обидело, ведь я считал Полковника своим чуть ли не единственным другом, приобретенным здесь, на улице Солдада. Я три дня после этого демонстративно игнорировал Полковника. Помирил нас Цаендергин.
Стр. 36
Случилось это так. Три дня спустя после первого собрания и, соответственно, нашей ссоры с Полковником, Цаендергин пропал. Сначала я не придал этому значения, предположив, что он самостоятельно отправился на поиски пропитания. В тот день я наконец-таки побрился. В нашем доме было две ванных комнаты: на первом и втором этаже, причем вода была только внизу и только по утрам, и это притом, что дождь моросит постоянно. Выскоблив свою физиономию, я собрался было выходить из ванной, как в нее залетела Каисса и с ходу спросила, не вернулся ли мой забавный зверек. Тут я слегка заволновался и стал выспрашивать у нее, что она знает. Оказалось, что Цаендергин посреди ночи спустился на первый этаж, забрался в кровать Каиссы и долго сидел у нее в ногах, пристально глядя на девушку и мешая ей спокойно заснуть. Я думаю, Цаендергин держал перед ней речь, но Каисса почему-то его не слышала. Потом зверек вышел из ее комнаты, Каисса слышала, как скрипнула входная дверь, а потом, когда она почти заснула, до ее слуха донеслись странные звуки с улицы – лязг, визг и писк. Тогда она не придала этому значения, а сейчас, проснувшись и вспомнив ночные события, переполошилась. А я и не знал, что она испытывает такие теплые чувства к лисице…
Стр. 40
Перевернув с Каиссой весь дом сверху до низу, Цаендергина мы не нашли, и я занервничал не на шутку. К нам присоединилась Сайра; она не спрашивала, что стряслось, а мы ничего ей не объясняли, но она активно включилась в поиски. Мы не искали только в комнате Полковника, и я попросил Каиссу проверить там. Она забарабанила кулачками в дверь. На шум дверь приоткрылась, и из комнаты высунулся нос Полковника, принюхался и гнусаво спросил, что случилось. Мы с Каиссой в один голос выкрикнули, что пропал Цаендергин. Полковник тут же распахнул дверь и впустил Каиссу, за которой последовала Сайра, а сам он вышел на лестничную клетку, достал огрызок пожеванной сигары и закурил. Он, наверное, только что проснулся, и успел натянуть только свои подстреленные портки, которые носил на подтяжках. Он первым заговорил со мной, спросив, куда он мог деться и как давно пропал, и я пересказал ему то, что узнал от Каиссы. Полковник пожевал сигару и вымолвил всего два слова: «Будем искать» - сказал он, развернулся и хотел было идти в свою комнату, но остановился и бросил через плечо, что сожалеет о своих словах. Тут я бросился к нему, стал жать ему руку и затараторил, что не прав был я, а он имел полное право сказать мне такие слова, и вообще я изменился, у меня открылись глаза, мы справимся, и все только благодаря ему, Полковнику, и т.д. и т.п. Полковник только усмехнулся, кивнул мне, дескать, все в порядке, и пошел себе в комнату. Там шустрила Каисса. Без надобности перевернув все вверх дном, она констатировала: Цаендергина нет и здесь. Полковник хмуро пообещал Каиссе перспективу стать штатной уборщицей при нем, главе КС, потом выудил из вороха сваленных в кучу вещей рубашку и плащ, оделся и скомандовал: «За мной!». Мы покорно последовали за ним.

Стр. 41
Мы разбили зону поисков на три сектора: Юг, Север и Центр. Юг достался Сайре и Каиссе: вряд ли они когда-нибудь бывали дальше Вокзала. Центр взял на себя глава КС: там находился бар и Вокзал, и там же рядом живет Алькальд. Полковник решил заодно попробовать попросить помощи у него. Север, соответственно, достался мне. Мы с Полковником махнули на прощание Сайре и Каиссе, последняя послала мне воздушный поцелуй (надо же – этот жест меня несколько тронул), и быстрым шагом направились вверх по улице Солдада.
Стр. 42
Несколько минут мы шли с Полковником молча, и вдруг меня прорвало. Я взахлеб говорил ему, как я благодарен всем – ему, Каиссе, даже Сайре – за то, что они проявляют такое участие к судьбе Цая, что я не подозревал, что он всеобщий любимец, а Полковник кивал и пыхтел сигарой. Так мы дошли до центральной части улицы. Дождь резко кончился, когда мы подошли к бару, и мы расстегнули – я джинсовую куртку, Полковник – плащ, и подставили свои отсыревшие одежды и лица робкому солнцу. Молча постояв с минуту у бара, мы расстались: Полковник нырнул в темный зев входа, а я двинулся дальше.
Стр. 44
Я шел по улице Солдада, выкрикивая имя Цаендергина, но только пустые глазницы домов эхом отвечали мне. Изредка в окнах мелькали тени, и тогда я с надеждой вбегал в дом, но встречал только безразличные взгляды оборванных и жалких обитателей, постепенно терявших человеческий облик. Чем ближе я подходил к северному забору, тем запущенней становилась улица. Исчезли всякие признаки того, что здесь еще обитают люди. Полуразрушенные дома щерились пустыми окнами, в некоторых еще сохранились остатки стекла, похожие на острые клыки. Дома казались живыми. Они шевелились, вздыхали, шептались, потягивались, и тогда тишину разрывали звуки разрушения: с шорохом осыпалась штукатурка, тоскливо стенали балки и перекрытия, перестукивались кирпичи и блоки. Я перестал звать Цаендергина: мне было страшно перебивать тихую речь запустения. Мне стало казаться, что ступаю слишком громко, и я пошел медленнее, осторожнее, стараясь обходить щебенку и груды битой черепицы. Так я, постоянно оглядываясь и озираясь, приближался к забору.
Стр. 50
Несколько минут спустя в подъезде дома, когда-то выкрашенного в желтый цвет, раздался шум. Я до смерти перепугался; я всецело погрузился в мертвящий шепот улицы, а этот звук был живым. Руки-ноги мои похолодели. Несколько секунд спустя радость вытеснила страх – я вспомнил, зачем и почему я здесь, и бросился к черному провалу подъезда.
Стр. 51
Но это был не Цаендергин. Когда я подбежал к дому, из подъезда мне навстречу вышел морн. Я впервые видел морна так близко. Ростом он едва доставал до моего плеча, был широк в кости, а одет в какую-то хламиду неопределенного цвета. Но его глаза… Я заглянул в глаза морну и увидел в них бурное море, шум прибоя, волны, ветер, гонящий облака… И тут морн запел своим печальным голосом песню, полную тоски, той самой солдада, о которой мне как-то рассказывал Полковник. Он пел на странном языке, так похожем и непохожем на нашу речь, и иногда мне казалось, что я узнаю какие-то слова, но нет, это был обман. Еще мне казалось, что когда я был очень-очень маленьким, моя мама (была же у меня мама, в конце концов?!) пела мне именно такие песни. Я никогда не слышал, чтобы морны пели именно так человеку, обычно они напевают что-то скорее для самих себя. И теперь страх перед живой улицей, одолевавший меня, исчез, растаял, его унесли слова грустной и прекрасной песни. А я заметил две странные вещи: от самого Вокзала мне не встретился ни один дроид – это раз, два – я не слышал шума таинственной стройки.

Стр. 53
Тут морн допел песню и замолчал, а я почувствовал острую необходимость что-то ему сказать. Ничего лучше, чем «Привет», мне в голову не приходило, и я лихо брякнул ему это слово с раскатистым «р-р-р». Морн вдруг поскучнел, море в его глазах успокоилось. Мне показалось, что он разочарован. А чего же ты ждал, черт возьми?! Что я могу сказать, не зная твоего языка?! Я догадался сказать ему спасибо, пытаясь отблагодарить за избавление от страха и надеясь, что он поймет, но морн уже отвернулся и пошел прочь вниз по улице. Бросив в его сторону прощальный взгляд, я продолжил свой путь. Парой секунд спустя я понял, что не спросил у него про лисицу. Сомневаюсь, что это принесло бы плоды, но попытаться стоило. Но морн уже скрылся – наверное, зашел в какой-то из подъездов, и я, коря себя за оплошность, пошел дальше.
Стр. 55
Отсутствие дроидов, шума стройки, исчезновение Цаендергина – эти события вполне могли быть связаны между собой, только как? Я приближался к Стройке, и решил не торопить мысли, а узнать все из первых рук.
Стр. 56
Возле синего полотнища, скрывавшего Стройку от посторонних глаз, я остановился в раздумье. Стройка не была табуирована, однако никто, даже Полковник, не знал, что происходит там, под синим полиэтиленом, никто не пробовал приподнять завесу и заглянуть, над чем корпят дроиды. Возможно, мы просто не придавали этому значения, считая Стройку просто шумной неприятностью. Я глубоко вздохнул. Я чувствовал себя первооткрывателем, стоящим на пороге великого открытия, и не решался сделать первый шаг, благоговея перед тайной. Но мысль о Цаендергине подхлестнула меня, и я сделал этот шаг. Наклонившись, я приподнял полиэтилен и с опаской заглянул под него.
Стр. 58
После тусклого солнца улицы Солдада, к которому привыкли мои глаза, яркий свет ослепил меня. Я зажмурился, и некоторое время разглядывал зеленые и желтые пятна, поплывшие перед глазами. Несколькими секундами позже я вновь открыл глаза, уже осторожнее, и опять глянул под полиэтилен, потом опустился на четвереньки и заполз под него. А увидел я вот что. Стальные леса оплетали то, что когда-то было простым домом на улице Солдада, а теперь являло собой гигантскую коробку из стекла и пластика. Тысячеваттные лампы стояли по периметру стеклянного дома и освещали его светом тысячи солнц. Под полиэтиленом стояла страшная жара, и я взмок. Еще здесь царила загробная тишина, такая, что казалось, у меня заложило уши. Прикрыв глаза ладонью, я осмотрелся: никаких признаков дроидов. Я перевел глаза на стеклянный дом: а что, если Цаендергин там? Каисса говорила что-то о лязге и визге, и это наводило на мысли о похищении. Дроиды? Никто не знает, откуда они берутся. Мы просто просим у них, и они дают. Почему? Никто никогда не задавался этим вопросом. Я подошел к стеклу, уткнулся в него и, прикрывшись от яркого света ладонями, попытался разглядеть, что за ним. Ничего не вышло – стекло обладало слишком хорошими отражающими способностями, и я просто заглянул себе в глаза. Я пнул стекло: эффект такой же, пинай я железобетонный блок.
Стр. 59
И тут я услышал неясный звук. После давящей тишины, он показался мне каким-то нелепым и неестественным. Я насторожился: звук повторился раз, потом еще раз. Он шел сверху. Я сделал пару шагов назад, пока спиной не почувствовал полиэтилен, поднял голову и встретился глазами с Цаендергином.
Стр. 60
А утром четвертого дня Цаендергин пришел в себя. Он, как ни в чем не бывало, открыл глаза, потянулся, выбрался из объятий задремавшей Сайры и пошел будить меня. Прикосновение его влажного языка разбудило меня. Сначала он недоумевал по поводу бурной радости, которую испытывали мы с Сайрой, а потом начал что-то припоминать

Стр. 63
Когда я нашел Цаендергина на Стройке, он был плох. Шерстка его стояла дыбом, большие черные глаза были пусты, а его тело била мелкая дрожь загнанного зверька. Я снял его с лесов, завернул в куртку и пустился в обратный путь к нашему дому. Приближаясь к Вокзалу, я встретил Полковника, Алькальда и группу людей, которых Алькальд организовал на поиски Цая – они прочесывали все близлежащие дома. Меня поразило и тронуло то, как отнеслись на улице Солдада к исчезновению лисицы. Алькальд выглядел обеспокоенным и не скрывал радости, когда увидел меня, несущего Цаендергина на руках, и очень опечалился, когда узнал, что лисица в плохом состоянии. Весь следующий день к нашему дому подходили люди, которые приносили, кто одну, кто две, а кто и десять пивных пробок. Больше всех принес Призрак – я не пересчитывал, но мешочка, который он приволок, хватит Цаендергину на несколько месяцев сытой и беззаботной жизни. Так я узнал, что моего друга обожает чуть ли не вся улица, и даже те люди, которых я считал безнадежно потерянными, спрашивали у Полковника, как себя чувствует «симпатичный зверек того паренька». Всеобщее сочувствие было отрадным, и мои глаза становились влажными, когда Полковник рассказывал мне об этом, но Цаендергин не приходил в себя, а я разрывался на части от страха потерять его. Трое суток мой друг лежал, его била лихорадка, а я не отходил от него ни на шаг. Временами он проваливался в сон и тогда я брал Цаендергина на руки и слушал его дыхание, боясь, что оно прервется. Сайра помогала мне во всем: приносила еду, выливала наполнявшиеся водой, капающей с потолка, ведра, отбирала у меня Цаендергина, когда я начинал валиться от усталости, и знаками убеждала меня поспать часок-другой. На четвертый день Цаендергин начал проявлять признаки выздоровления: хоть лихорадка продолжала трясти его, в глазах появилось осмысленное выражение. Он начал узнавать меня, следил за моими перемещениями по комнате. А сегодня он наконец пришел в себя, да так, словно ничего не было – как будто проснулся после долгого сна.
Стр. 64
Я вкратце пересказал ему события последних дней. Цаендергин долго думал, съел несколько пробок, а потом начал рассказывать. Он мало, что помнил о событиях той ночи, когда пропал, а то, что помнил, вспоминал с неохотой. Вот что рассказал Цаендергин.
Стр. 67
Ему не спалось, и, когда я заснул он, поскучав немного, поднялся наверх и долго беседовал с Дядей. Я удивился – Дядя обычно неразговорчив, и предпочитает разговаривать сам с собой, но не с другими. Я спросил у Цаендергина – как же ему удалось разговорить Дядю, а тот только покачал головой и едко заметил, что мы толком и не пробовали сделать это. Наверное, он прав. Ладно, подумал я про себя, Дядя наверняка знает больше, и решил непременно поговорить с ним на днях. Так вот, Дядя уже староват, и, как и все старички, имеет свойство засыпать во время беседы. И тогда Цаендергин спустился к Каиссе. Я догадываюсь, о чем он с ней говорил, и Цаендергин знает это, поэтому пусть эта часть разговора останется тайной. Только вот я думаю, что говорящая лисица скоро станет сводней. Цаендергин считает, что Каисса его проигнорировала, но я-то знаю, что она просто не слышала речи зверька. Надо будет как-нибудь поспрашивать, кто слышит, как лисица говорит, а кто – нет, это будет интересным наблюдением. Ну а потом, после безуспешной беседы с Каиссой (теперь мы точно знаем – Цаендергин не догадался, что Каисса его не слышала), он вышел на улицу.
Стр. 71
Что это было? Что? Что, он не помнит. Может быть, дроид. Может, морн. Может быть, Дарт Вейдер – не знаю, кто это, и никогда не слышал, чтобы такой тип жил на улице, но даже если так – с ним не хочется иметь дел, уже само имя говорит о том, что он человек не самый симпатичный. Похоже, что похититель Цаендергина – а его действительно именно похищали – сделал все очень ловко. Цаендергин сидел на ступеньках и уже хотел вернуться в дом, чтобы не замочить хвост, и тут его ослепил яркий свет. Я внимательно посмотрел на Цая и сделал круглые глаза: ну что же ты, удрать не мог? Не мог. Он пытался, пытался удрать, но был схвачен за хвост. Между прочим, едко заметил Цаендергин, будь кто-то чуть наблюдательней, мог бы и заметить, что его хвост стал не таким пышным. Я пожал плечами. Хвост как хвост, и, вообще, по нему совсем невозможно определить, что несчастный лис был пойман именно таким позорным образом – за хвост. И брошен в мешок. Мешок этот, кажется, запомнился Цаендергину больше всего: он долго и нудно перечислял все запахи, которые хранил в себе мешок – лука, маниоки, кофе, духов Hugo Deep Red, лаврового листа, тубероз, прелых листьев… Короче, мешок был старый, вонючий и худой – расковыряв когтями мешковину, Цаендергину почти удалость выбраться из него. Но он не успел – его куда-то принесли и вытряхнули из мешка. А дальше Цаендергин путается. То ли он не хочет вспоминать, то ли действительно не помнит – ясно одно: что-то его сильно напугало. Так напугало, что зверек четыре дня после этого не узнавал никого и дрожал. Цаендергин говорил о ярком свете, который слепил его глаза, о тяжелом дыхании рядом, о шуме и лязге и о дурных помыслах. Он еще много чего говорит, и мне кажется, просто придумывает на ходу. Главное - он не знает, был ли он на Стройке. Хотя лично я думаю, что это так. Он не знает, что было внутри. Одно из немногих четких воспоминаний, сохранившееся у него – это часы. Много, очень много часов всех видов и размеров. И они отсчитывают время в обратном порядке. И тикают – тикают так громко, что закладывает уши. И еще Цаендергин отчетливо помнит страх – дикий, безудержный страх, который превратил его на время в дикое животное. Он помнит, как бежал от этого страха, продирался сквозь часы, шестеренки, колесики, маятники, циферблаты, стрелки, а страх не отставал, гнался за ним по пятам, пока лис, наконец, не сорвался откуда-то и не упал. После этого страх покинул его – Цаендергин потерял сознание. О четырех днях лихорадки он узнал от меня – вообще он думал, что все это было каким-то дурным сном, хотя ему никогда в жизни не снились ни сны, ни тем более кошмары. И вообще, подытожил он, пора бы прекратить этот глупый допрос и угостить его парочкой пивных пробок.

Стр. 74
Я был полностью сбит с толку рассказом Цаендергина. Особенно тем, что, в конце концов, он забрался ко мне на плечо и тихим и серьезным голосом сказал, что он на самом деле ничего не помнит, и не уверен даже в том, что рассказал мне правду, а не собственные фантазии. И, наконец, он попросил дать ему обещание никогда не ходить ночью на улицу Солдада и не приближаться к Стройке. Конечно, я дал ему это обещание, думая при этом о том, что теперь его выполнить будет не так-то просто.
А потом к нам в комнату поднялся Алькальд, до которого долетели слухи о чудесном выздоровлении Цаендергина. Он принес официальные поздравления, десять пивных пробок и приглашение на вечеринку по поводу выздоровления лисицы, которая состоится, если мы не против, завтра вечером в баре Призрака. Мы были не против, особенно Цаендергин, обласканный Алькальдом и задаренный по самое не могу вожделенными пробками. Уходя, Алькальд долго жал лапу «моему героическому другу», и потом, вызвав меня на лестничную клетку, заговорщическим шепотом попросил меня в любое удобное для нас время прийти с Цаендергином к нему в апартаменты для «выяснения таинственных обстоятельств исчезновения нашего общего друга». Цаендергина, то бишь. Надо же – общего друга. Я даже немного заревновал, но молча кивнул в знак согласия. Может быть, нам вместе и удастся что-то выяснить. Хотя, скорее всего, Алькальду Цаендергин наплетет с три короба и оставит в полном замешательстве. Так ему и надо будет. Тоже мне, общий друг, блин.
Стр. 75
Потом я вспомнил, что спал нынче без сновидений, но мне уже было не до этого…
Стр. 76
Весь остаток дня мы провели с Цаендергином в обществе Полковника, Каиссы и Сайры, устроив маленький праздник по поводу выздоровления лисицы. К вечеру Каисса организовала торт и чай, и мы расположились в комнате Полковника на полу. Цаендергин болтал без умолку, рассказывал анекдоты и всячески шутил, и Сайра временами улыбалась. Кажется, только я и Сайра можем слышать речь Цаендергина – Полковник скорее смеется над его ужимками. А может, и слышит, да не подает вида. Кстати, Цаендергин был впервые так разговорчив в присутствии Полковника – раньше он старался при нем все больше помалкивать. Когда весь торт был съеден, а чай – выпит, мы вчетвером (Сайра не в счет – она ушла к себе) вышли на крыльцо. Оно у нас высокое, а над ним – козырек, поэтому на нашем крылечке очень удобно посиживать. Я сел на верхнюю ступеньку, Цаендергин взгромоздился мне на плечи, Полковник сел чуть ниже, а Каисса – вот незадача – уселась рядом со мной. На улице шел извечный мелкий дождик, но сегодня был слишком хороший день, и даже дождь мне казался приятным и освежающим. Мы сидели в молчании и слушали тихий шепот дождя.
Стр. 79
Полковник достал сигару, откусил кончик и закурил ее. Сизый дымок потянулся, завиваясь мелкими колечками, вверх.. Мы, верхняя ступенька, зачарованно следили за игрой дыма. Тогда я, подчинившись внезапно возникшему чувству, наклонился к Полковнику и сказал ему, кивая на сигару:
- Слушай, а у тебя не найдется такой же штуки для меня?
Полковник, не оборачиваясь, залез в карман своего потасканного пиджака и достал оттуда еще одну новенькую сигару. Я осторожно взял ее двумя пальцами.
- Дурной пример заразителен – ехидно заметил Цаендергин. – А впрочем, не отказывай себе в удовольствии. Только я, пожалуй, сменю дислокацию – вот еще, нюхать эту вонь!
И Цаендергин ловко перебрался – куда бы вы думали? – на плечо Каиссы! Вот уж не ожидал от него такого шага. Каисса, кажется, довольна, и послала мне победную улыбочку, а потом взяла меня под руку и опустила голову мне на плечо. Это было очень приятное ощущение, но я осторожно высвободил руку под предлогом возни с сигарой. Похоже, что Каисса не была разочарована: она принялась почесывать пушистую шерстку Цаендергина, а тот разомлел. Я крутил сигару в руках, и абсолютно не знал, что с ней делать. Потом осторожно повторил действия Полковника – откусил кончик, зажал сигару зубами.
- Полковник, дай мне спички, - сказал я. И тут вспомнил, что у меня есть зажигалка. Я достал ее и чиркнул колесиком. Бензин в зажигалке почти выдохся, но фитилек с легким хлопком все же загорелся, пламя задрожало и быстро растаяло. Пока огонек не погас, я успел раскурить сигару. Набирав полный рот ароматного дыма, я аккуратно выпустил его. Курить мне понравилось, чем я и поделился с окружающими.
- Знаете, наверное, раньше я был курильщиком.
- Ха! – тут же откликнулся Цаендергин. – Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться об этом. Мой друг, ты меня поражаешь. Носить «Зиппо» в кармане и не догадаться, зачем она там оказалась, это, простите, нонсенс! И потом, ты мог спросить старину Цая, а он бы тебе точно сказал, что ты раньше курил, и даже назвал твои любимые сорта табака и марки сигарет.
Я засмеялся и пустил Цаендергину в мордочку дым. Он поморщил нос и чихнул, а Каисса звонко засмеялась. Я невольно любовался ею в тот момент – когда она смеялась, прищурив глаза, она была очень красива.
Стр. 80
По улице под дождем брели два морна. Их балахоны намокли и оттого казались очень тяжелыми. Поравнявшись с нашим крыльцом, они умерили свой шаг и поввернулись к нам. Я увидел те же глаза, в которых бушевало море. Я не знаю, может быть, один из этих морнов как раз тот, которого я встретил во время поисков Цаендергина, но для меня эти существа на одно лицо. Полковник тем временем сделал приветственный жест рукой. Такое ощущение, что он с ними знаком; морны же отвели на приветствие плавным кивком головы и подошли ближе. Мы стали свидетелями прелюбопытной картины: Полковник встал с места, подошел к морнам, и, кажется, о чем-то заговорил с ними. Мы удивились – мы не знали о том, что Полковник говорит на языке морнов. Их беседа длилась несколько минут, потом морны ушли, а Полковник вернулся на насиженное место.

Стр. 83
Первым молчание нарушил Цаендергин. Он перебрался от Каиссы к Полковнику, его глаза горели любопытством.
- Старик, а мы и не ведали, что ты знаешь речь морнов! – сказал он. Но Полковник и ухом не ведет, из чего я тут же сделал вывод, что он точно не слышит речи Цаендергина. Пожалуй, чуть позже надо будет поговорить с Цаем на эту тему, а пока я повторил его восклицание:
- Полковник, а мы и не ведали, что ты знаешь речь морнов!
- А я и не знаю, - откликнулся Полковник. – Все просто: я говорю, они понимают. По крайней мере, мне кажется, что понимают, - Полковник затянулся сигарой и пустил дымные колечки. – Попробуй сам, уверен, у тебя получится.
Каисса хихкнула:
- Зачем говорить с этими замарашками?
- Ты знаешь, - начал Полковник, - Когда я появился здесь, я считал морнов ключом к разгадке тайны улицы Солдада. Я пытался говорить с ними, слушал их песни, даже записывал их. А вам, ребята, никогда не казалось, что их песни вам что-то напоминают? Как будто в них есть знакомые слова, но вы их никак не можете уловить…
- Ага, казалось, - поддакнул я и посмотрел на Каиссу; она отрицательно покачла головой.
- Я их никогда не слушала, - сказала она.
- Что очень зря, - задумчиво продолжил Полковник. – Я думаю, что они поют эти песни не просто так, от безделья, нет… Они очень интересные существа. Иногда мне кажется, что они знают, как отсюда выбраться. А еще я думаю, что им ведомо наше прошлое. И это небо в их глазах…
- Погоди, - перебил его я, - какое небо? Море!
Полковник обернулся ко мне, и Цаендергин чуть не соскользнул с его плеча, но удержался, внимательно слушая, что же скажет старый вояка.
- Ты видишь в них море. Удивительно… В их глазах небо, то темное, предгрозовое, то чистое, весеннее, то выцветшее… Небо. А ты видишь море. Надо было раньше поспрашивать у других, кто что видит в глазах морнов! Это может быть очень важным!
Полковник вскочил и начал расхаживать перед крыльцом, не обращая внимания на морось, а Цаендергин, не желающий мокнуть, вернулся на руки к Каиссе. Полковник напряженно задымил сигарой. Я, глядя на него, вспомнил про свою – она начала гаснуть, и я сделал несколько быстрых мелких затяжек, чтобы раскурить ее.
- Каисса, а Вы не смотрели морнам в глаза? – обратился к девушке Полковник. Он всегда так – к девушкам на «Вы».
Каисса задумалась, потом отрицательно помотала головой:
- Ты знаешь, может быть и заглядывала, но не обращала внимания. Или забыла. Прости, я не придавала и не придаю этому значения.
Каисса хихикнула и посмотрела на меня. Я, чувствуя ее взгляд, повернул голову и встретился с ней глазами, но долго выдержать ее взгляда не смог и отвел их сторону.
- А ты правда видишь в ним море, Мензис, дорогой? – восторженно зашептала она. Восторг ее искусственный, но в глазах интерес. – Какое оно?
- Разное… Вон у Полковника – разное небо, а у меня – разное море. Да я вообще только два раза его и видел толком! Ну…, - я замялся. – Разное, короче. Бурное, спокойное… Пляжи, солнце, загорающие девочки в купальниках.
- Это у тебя от долгого воздержания! – заорал Цаендергин, не боясь быть услышанным, а я покатился от хохота – и он неподдельного возмущения Цаендергина, и от округлившихся глаз Каиссы.
- Тебе все шутки шутить, - Каисса пребольно толкнула меня локтем в бок. Полковник взглянул на нас и отечески улыбнулся, а мне стало неловко: еще как подумает, что у нас с Каиссой что-то там завязывается…
Стр. 88
Вот поэтому я начал суетиться, бормотать про «поздний час» и «пора бы на боковую». Час и правда поздний, над улицей Солдада начал сгущаться мрак.
- Ну что же, твоя правда, - согласился Полковник. Он затушил сигару о ступеньки, а окурок аккуратно спрятал в карман. Поднимаясь по ступенькам, он протиснулся между мной и Каиссой и коснулся моего плеча, похлопав по нему, а потом скрылся в доме. Мы остались вдвоем, нет, втроем: Цаендергин тут же дал о себе знать, издавая странные цокающие и шипящие звуки. Нарочито не обращая на него внимания, я затянулся сигарой. Каисса сидела, поджав под себя ноги и обхватив колени руками. Она смотрела на дождь. А Цай уже не сидел, а стоял на ее плечах, выпучив глаза и щелкая зубами. Он всеми силами пытался подать мне знак. Я прекрасно понимал, что он хочет сказать, и поэтому решил игнорировать его.
- Ты правда видишь море в глазах морнов? – задумчиво повторила свой вопрос Каисса. Отвечать я не торопился, понимая, что она не ждет ответа: смотрел на дождь и курил.
- Правда, - произнес я наконец. Каисса положила голову на поджатые к груди колени и посмотрела на меня. Долго, пристально. В ее глазах я увидел какую-то грусть, а то выражение, что постоянно меня отпугивало, исчезло. Я даже почувствовал запах ее тела – тонкий аромат молодой кожи и пота. Цаендергин был готов сойти с ума: мне показалось, что он скоро встанет на задние лапы и начнет размахивать передними.
- Наверное, завтра я найду какого-нибудь морна и заставлю смотреть мне в глаза, - сказала Каисса, хихикая и шлепнув меня по колену. – Выбрасывай свою гадость. Пора последовать примеру старших.
Она быстро и грациозно встала с места.
- Спокойной ночи, милый, - ее рука взъерошила мои волосы, а у меня от этого от макушки к шее пробежали приятные мурашки. Еще секунда, и Каисса исчзла в доме, а Цаендергин впился зубами в мочку моего уха.
- Я не буду ничего говорить, - бормотал он между укусами, которые скорее щекотали. – Ты и так все понимаешь. Поэтому получай.
Я только улыбнулся в ответ и, не торопясь, потушил сигару. Потом я дернул лисицу за хвост и стащил зверька со своих плеч в объятия и начал его тискать, как маленькая девчонка – щенка. Цаендергин захохотал.
- Ладно, уже стемнело, - сказал я. – Кстати, я кому-то давал обещание не разгуливать ночами по улице. Самое время его выполнить.
Цаендергин посерьезнел, спрыгнул с моих рук на землю и затрусил по ступенькам в дом. Я последовал за ним.

Стр. 100
В первый день лета задул ветер с моря, принеся с собой крики чаек и запах соли, и я выехал из Города, следуя против ветра. Мне очень хотелось увидеть море, очень, и я гнал больше сотни по прямой, как карандашная линия от точки А до точки Б, дороге. Деревянные солдаты, охраняющие дорогу – раскидистые деревья, старые и корявые – приветствовали меня, подмигивая белыми полосками разметки. Кроны деревьев по обе стороны дороги соприкасались, и казалось, что я лечу сквозь зеленую арку.
Путь был долгим. Солнце уже завершало свой путь по небосводу, клонилось к горизонту, когда я въехал в глухой дремучий лес. Наступила кромешная тьма, которую я немного рассеял ближним светом фар. Я знал, что дорога идет вдоль моря, и к нему можно добраться только по нескольким грунтовым дорожкам, напрочь заросшим лесными травами. И вскоре я врубил дальний: встречных автомобилей не было и не предвиделось, а я боялся проехать нужный поворот, который вывел бы меня к морю. Я сбросил скорость до шестидесяти и напряженно всматривался в обступившие дорогу деревья, выискивая заветный поворот.
Конечно же, я проскочил его, и резко ударил по тормозам. Колеса встали юзом, заскользили по асфальту, заскрипели и застонали. Машина дернулась раз, другой, остановилась и заглохла. Я выругался. Сцепление.
Я достал из бардачка сигареты, достал одну, прикурил и сделал несколько затяжек. Приоткрыл окно и впустил в салон мягкий вечерний воздух. Здорово курить в темном салоне автомобиля, когда снаружи тоже полный мрак. Но я, сделав еще затяжку, выбросил недокуренную сигарету в окошко – вот приеду на море, там покурю. Включив зажигание, я тронулся задним ходом. Вернувшись метров на двадцать, сворачиваю на довольно узкую грунтовку, петляющую по лесу. Она-то и выведет меня к морю. Близость моря подгоняла меня, и я добавил газ.
Оказывается, дорога была не одна, а несколько. Дорожки бежали рядом друг с другом, постоянно пересекаясь, выныривая из-за деревьев и убегая за них. Спустя минут двадцать я уже не знал, по той ли дороге я еду, или уже по другой. Но меня это не волновало: дороги вели к морю, а мне только того и надо было.
Волноваться я начал еще через минут двадцать: по моим соображениям, уже должен был сидеть на холодном песке, курить и смотреть, смотреть на море. Но куда ни глянь, были только черные деревья, серебрившиеся там, куда падал свет от фар моего автомобиля. Жутковато на самом деле – два луча света, а вокруг – тьма непроглядная. Какое там жутковато – страшно не по детски! Мистика, да и только. Я живо себе представил, что злодей-леший играет со мной, и уверовал в то, что немного погодя я выеду к Пряничному домику, после посещения которого от меня останутся рожки да ножки… Тут я дал себе обещание ни за что не заходить в Пряничный домик и заулыбался собственным фантазиям. Но меня все равно не покидало ощущение нереальности происходящего, казалось, есть только я и вот эти два луча света, две руки, которыми я нащупываю путь в кромешной темноте. И тут где-то там, между деревьями, мелькнул свет, моргнул раз, другой. Что-то двигалось по дороге мне навстречу, и я не сразу догадался, что это другой автомобиль. Только когда я ослепил водителя светом, а тот – моргнул мне фарами, дескать, ты что творишь?! – я выключил дальний, принял вправо и остановился. Встречный автомобиль поравнялся с моим и тоже остановился; я открыл окошко:
- Добрый вечер! Простите меня, задумался, - я решил начать с извинений.
- Да ничего, вечер добрый, – в окно на меня пялится небритая рожа, не лишенная, впрочем, какого-то шарма. – Вы оттуда? – машет рукой в направлении, откуда я приехал. – Озеро там?
- Какое озеро? Тут еще и озеро есть? Не-е-е-е... Не видел, - я действительно удивлен. – А Вы с моря?
Мужик отрицательно качает головой.
- Я озеро ищу, блин, - говорит. – Мы с друзьями на рыбалку, ну Вы понимаете… - улыбается. Конечно, понимаю.
- Нет, я озеро не встречал, - подытоживаю я. – А к морю туда? – и я киваю головой вперед.
- Угу, - мычит дядька и трогается с места. – Удачного отдыха! – кричит он мне, уже отъехав. В ответ я махнул ему рукой.
Еще минут десять я ехал в прежнем направлении. Никакого моря. Мистика. Наконец я остановился и задумался: так, уж если я и отклонился от нужного направления, то только вправо – на всех развилках я неизменно выбирал правую дорогу. Хорошо. На первом перекрестке лесных тропинок сворачиваю налево. Как только я принял это решение, стало невообразимо легче. Все просто: наверняка правостороннее сознание завело меня в гущу леса, привычка выбирать правую сторону дороги сыграла со мной злую шутку. Я поехал дальше, и тут же свернул налево – очередное пересечение дорожек было рядом.
Следующие полчаса я отчаянно корил себя за то, что свернул с единственно верного пути: лес, казалось, становился все гуще и гуще, дорога то исчезала, то появлялась, даже неизменные параллельные пути стали реже выбегать из-за деревьев и путать меня, и я уже готов был развернуться и поехать в обратном направлении, как вдруг увидел впереди свет фар. Переключившись на ближний, я сбросил скорость и опустил окно, приготовившись к беседе. Красная легковушка подъехала ко мне, и я высунул руку в окно, махнул, чтобы привлечь внимание водителя.
- Доброй ночи, Вы не подскажете, как проехать к морю? – обратился я к водителю красной легковушки, молодому человек, пожалуй, моих лет. Тот потыкал большим пальцем руки за спину:
- Туда, – коротко произнес он.
- Далеко? – спрашиваю.
- Не очень.
- А Вы с моря едете? – продолжал выяснять я. – И как водичка? Купались?
Парень пожал плечами:
- Нет еще.
А он, смотрю, немногословен. На пассажирском сиденье я разглядел девицу в купальнике. Ах вот она, причина его немногословности. Ну ладно, езжайте, ребятки.
- Спасибо, удачи, - киваю я ему, и мы разъезжаемся.

Стр. 121
Ну что же, теперь я хоть точно знаю, что еду в нужном направлении. Можно расслабиться. Ох, как хочется закурить, но я сдерживаю себя и подкармливаю обещанием всласть покурить на море. А пока можно и выпить: у меня в бардачке лежит фляга с коньяком. Достаю ее, открываю одной рукой и надолго прикладываюсь к горлышку. Теплая жидкость покалывает горло и моментально ударяет в голову, и на моем лице появляется блаженная улыбка, наверняка глупая, как мне кажется. Ну да это не страшно – все равно никто не увидит. Так и еду – глупо улыбаюсь, предвкушаю сигарету и ночь в одиночестве на морском пляже.
Интересно, сколько это «не очень» в понимании того парня, водителя красной машины? Через деревья скользит лунный свет, это значит, что уже ночь. Взглянув на часы, я понимаю, что в этом лесу я провел не меньше трех часов, а ведь, между прочим, от асфальтированной дороги до моря пятнадцать минут езды – это уже край. Да, призрачному псу семь верст не крюк, усмехаюсь я. А впереди опять мелькают фары, на этот раз много – машины три, не меньше, едут мне навстречу.
- Добрый вечер, как проехать к мо…, - говорю первому водителю, здоровенному лысому хмырю на джипе.
- А хуй его знает! – перебивает он меня и тут же уезжает. Неплохо, уже что-то. Не я один тут такой. Машу второму водителю, но тот проезжает мимо, даже не сбросив скорости. Почему-то мне показалось, что за стеклом курит та небритая рожа, которую я встретил первой. Да и третью машину я тоже сегодня где-то уже видел.
- Как до моря добраться? – спрашиваю я и чуть не давлюсь вопросом – из окна на меня пялятся две пары глаз – парень и девица, которых я встречал на этой дороге примерно полчаса назад. Теперь уже я давлю на газ и быстро-быстро уезжаю от странного кортежа. В голове творится черт знает что. Я опять вспоминаю Пряничный домик, лешего, бабку-ёжку и прочую нечисть, а заодно агентов Малдера и Скалли в придачу. Что за дела такие?! Где, черт возьми, море?! И как эти ребята на красном авто, которых я встретил добрых полчаса назад, опять оказались на встречной полосе?! Сделав богатырский глоток коньяка, я, наконец, закурил…
Стр. 134
И проснулся. Ух ты, какой сон! Надо его немедленно записать. Под матрасом я нащупываю лист бумаги, карандаш, достаю их и понимаю, что записать-то сон я не смогу, в комнате тьма кромешная. А вспомню ли я его с утра? Я не уверен в этом. Ой как не уверен… Сны – такая штука, их если даже кажется запомнил, потерять – дело секунды. Поэтому я в темноте наугад царапаю на листке бумаги вешки: «море, машина, лес, дорога, три встречи». Надеюсь, этого хватит. Прячу бумагу, забираюсь под рогожку и засыпаю с такой мыслью: а вдруг приснится, что было дальше?!

Стр. 136
Представьте себе мое удивление, когда я проснулся и понял, что помню свой сон до самых незначительных деталей. Естественно, я тут же, не вставая с матраса, записал его. Мне снилось и продолжение этого сна, в этом я уверен, хотя именно его я не помню. Точнее, я знаю, что все-таки нашел море, довольно легко и быстро, потом сидел на холодном пляже, много курил, пил коньяк и орал во все горло. Я это знаю, но совсем не помню, как это было там, во сне. Поэтому-то эту часть я не стал записывать. В конце концов, я ведь знаю, что сон кончился хорошо – мне этого достаточно. Вот как понять еще, сон это или воспоминание из моей утерянной жизни? Я сам считаю, что в своих сновидениях мы можем путешествовать между Мирами, видеть новое, жить другой жизнью, наконец. Поэтому сон для меня это всегда какое-то приключение. А вот Полковник убежден, что наши сны так или иначе связаны с нашим прошлым, настоящим, и реже – с будущим. То есть привязаны к нам крепко-накрепко. Его точка зрения мне не нравится, она попахивает практичностью и приземленностью, но сегодня я готов с ним согласиться: мой нынешний сон – это воспоминание, ведь именно я, такой, как сейчас, сидел за рулем. Я полежал еще немного, вспоминая, умею ли я управлять автомобилем, и пришел к выводу, что умею. Правда, сейчас я за руль не сяду ни за какие коврижки.
Стр. 138
Натянув джинсы и взяв эти две бумажки – с моим первым сном и с сегодняшним, я растолкал Цаендергина, который еще спал, а сам спустился вниз. Полковник уже проснулся и курил свою сигару, сидя на крыльце. На улице как всегда накрапывал дождь, но что-то изменилось. Я присмотрелся внимательно и понял: сквозь серую дымку, застилающую небо над улицей, пробиваются лучи обычно тусклого, а сегодня яркого и теплого солнца. Солнечный свет играл на стенах домов, на брусчатке, и оказалось, что дома вовсе не все, как один, серые и обшарпанные. Желтые, голубые, розовые, салатовые, они все еще хранили свои цвета, и теперь с удовольствием демонстрировали их под лучами солнца, распускаясь, как цветы. И тут мне подумалось: наверное, так должна выглядеть весна на улице Солдада. Да, именно так. Улыбнувшись, я пожелал Полковнику доброго утра и вручил ему свои записи, а сам побежал умываться. Пусть Полковник читает, вопросы – потом. А сегодня у нас с Цаендергином куча дел – сначала визит к Алькальду, а потом, ближе к вечеру – праздничный сабантуй в «Силенсио». Вот я и радостный, совсем как школьник, которого в первый раз родители отпускают на вечеринку с ночевкой.
Стр. 140
Умывшись, побрившись и даже исхитрившись принять душ, я вылезаю из ванной комнаты и попадаю в цепкие лапки Каиссы. Тут уж никак не откажешься – соблазненный завтраком и горячим кофе, я полностью отдался в ее распоряжение. Завтракали мы в ее комнате: у Каиссы есть небольшой журнальный столик, за которым мы и устроились.
- Чего это ты такой веселый? – спросила меня Каисса, разделавшись с гренками и разливая остывающий кофе.
Я неопределенно пожал плечами, дескать, не знаю.
- Ну, просто настроение такое. Хорошее, - немного погодя, ответил я и заговорщически подмигнул ей.
- Рассказывай, - безапелляционно заявила Каисса, взяв чашку с кофе и перебравшись на кровать. Скинув ботинки, она уселась, сложив ноги по-турецки, и откинулась на спинку кровати. Сегодня на ней футболка розового цвета и мешковатые камуфляжные штаны с карманами, такие носят военные. Интересно, откуда у нее такой богатый гардероб? Вот она меняет наряды чуть ли не каждый день, а мы ходим в одних и тех же.
- Ну? – прервала она мои размышления.
- А, ну да, так вот, - начал я, на ходу соображая, что же ей сказать. – Сон мне снился классный. Знаешь, я в нем на море ездил… Мне кажется, это и не сон вовсе, а воспоминание из моей жизни.
- Ох, здорово. А мне тоже часто сны снятся, только я их не могу вспомнить - пожала плечами Каисса, а потом, с грустной полуулыбкой, пожаловалась: – Те сновидения, которые я помню, мне настроение не улучшают. Ты только Полковнику не говори, а то он меня съест за то, что я их ему не рассказываю…
- Что, кошмары? – хмыкнул я в ответ.
- Да нет, не совсем. Не знаю… Не кошмары, но и радости не доставляют… Знаешь, я как-нибудь расскажу тебе, только чур ты расскажешь мне свои. Идет?
- Конечно, идет! Тьфу, кофе остыл… - фыркнул я, сделав глоток.
- А ты не болтай, ты пей.
- А ты не отвлекай.
Мы улыбнулись друг другу. Только в глазах Каиссы поселилась грустная нотка. Похоже, что воспоминания о снах действительно неприятны ей. Если следовать теории Полковника, то в ее прошлом случилось что-то действительно неприятное. Во мне проснулось сочувствие к этой, иногда странной, но в общем, милой девушке.
- А ты в курсе, что сегодня в баре вечеринка? – спросил я у Каиссы, надеясь отвлечь ее от неприятных мыслей. Вышло у меня это как нельзя лучше.
- Я не пойду, если тебя это интересует, - деловито, с прохладцей в голосе откликнулась девушка.
Я чуть не поперхнулся, делая глоток кофе. Ее слова меня удивили: я был уверен в том, что уж кто-кто, а она такой сбор не пропустит.
- С чего так? – полюбопытствовал я.
Каисса надула губки, но в глазах ее пробежала лукавая искорка:
- А меня никто не приглашал.
Так я и думал. Ну ладно, пусть будет так. Сегодня я с удовольствием поиграю с ней в поддавки.
- Я тебя приглашаю. Пойдешь с нами?
- С нами – с кем? Со старым пердуном, молчуньей и ходячей меховой шапкой?
- Нет, со мной. Пойдешь со мной? Я приглашаю.
Так я и знал: Каисса только что получила то, чего хотела. Наградой мне была ее самая солнечная улыбка.
- Приглашаешь меня на вечеринку? Это так романтично! Я согласна!
Я уже допил свой кофе, поэтому встал, поставил чашку на столик и, дурачась, галантно поклонился:
- Тогда я зайду за Вами в шесть часов вечера. Я буду на розовом «Кадиллаке».
- А я познакомлю Вас с моими родителями, - с совершенно серьезным лицом поведала Каисса. – Они страсть как любят пообщаться с моими ухажерами.
Она подмигнула мне, потом спрыгнула с кровати, опрокинув чашку с недопитым кофе, босиком подбежала ко мне и чмокнула меня в кончик носа.
- Я буду ждать тебя, милый, - сказала она, жеманно улыбаясь. Тут уж я не выдержал и рассмеялся, а потом подумал, к месту ли смех? Кажется, мы оба получали удовольствие от этой игры. О лучшем подарке Цаендергин и мечтать не мог. Хорошо, что соня все еще наверху, а то он мне житья бы не дал.
- Ну, до вечера, - я взмахнул рукой и подмигнул девушке: – Пойду утюжить костюм.
Уже выходя из комнаты, я вдруг повернулся и спросил:
- Слушай, прости мое любопытство, но скажи, откуда у тебя столько нарядов?
Каисса усмехнулась и подошла к кособокому шкафу, стоящему в углу. За его дверцами скрывался богатый гардероб: платья, юбки, кофточки-блузочки и прочие предметы женского облачения. От моего взгляда не ускользнули и совсем интимные предметы вроде шелковых ночных рубашек, кружевных трусиков и бюстгальтеров. Я даже слегка смутился.
- Кто-то попадает на улицу с домашним любимцем, а кто-то – с дорожным чемоданом, - пояснила Каисса, - Что намного полезней.
- Да уж, - согласился я, опустив взгляд на свою футболку и отметив, что ее действительно пора не только погладить, но и постирать. Каисса заметила мой критический взгляд.
- Снимай эту тряпку, - девушка кивала на футболку. – Я не могу допустить, чтобы меня на вечеринку вел молодой человек в грязной и мятой футболке, пусть даже у него другой нет и в помине.
- Да нет, я сам, не надо, спасибо, - пытался отговориться я, попятившись, но она подошла ко мне и схватилась за нижний край футболки.
- Снимай, кому говорю, - строго сказала она. Я понял, что сопротивление тут бесполезно и покорно поднял руки. Девушка ловким движением сняла с меня футболку. Я остался в одних джинсах, и Каисса стала бесцеремонно изучать мое тело, а мне стало как-то неловко. Я даже инстинктивно расправил плечи и выпрямил спину – ну что это сутулюсь?!
- Ну, я это, пойду, хорошо? – неуверенно произнес я.
- Иди, - коротко ответила Каисса, продолжая изучать мою грудь.
- Ну, я пошел, - еще более неуверенно сообщил я, окончательно смутившись. В ответ Каисса просто кивнула. Чувствовал я себя по-дурацки.

Стр. 163
А Цаендергин действительно спит. Ха-ха, проспал все самое интересное, ну и хорошо, иначе не избежать мне его лекций о либидо и еще какой-нибудь чепухе.
- Вставай, соня! Проспишь все на свете! – присев на корточки, я почесал Цая за ухом. – Вставай, кому говорю!
Цаендергин приоткрыл один глаз и послал мне сердитый взгляд.
- И куда ты в такую рань собрался? – буркнул он сквозь зубы.
- Тоже мне, рань! Нам надо на прием к Алькальду, ты забыл? Ты обещал сходить со мной! – продолжал я увещевать лисицу.
- Пробка! – только и вымолвил Цаендергин, и многозначительно моргнул одним открытым глазом. Я встал с корточек, подобрал с матраса свою джинсовку, которую использовал сегодня в качестве подушки, натянул ее прямо на голое тело и извлек из нагрудного кармана дежурную пивную пробку, излюбленное лакомство говорящей лисицы Цаендергина. Этой пробкой я поводил перед его носом:
- Встава-ай.
Цаендергин открыл оба глаза, понюхал воздух, потянулся всеми четырьмя лапами и хвостом и сладко зевнул.
- Твоя взяла, - согласился он наконец. Лис встал, еще раз потянулся - «кошечкой» - сначала вытянув передние лапки, потом задние, важно подошел ко мне и деликатно взял передними зубками пробку из моих рук. Пока он задумчиво грыз пивную пробку, я навел легкую уборку в комнате – аккуратно застелил свой матрас рогожкой, служившей мне одеялом, потом выплеснул на улицу воду из ведра, стоявшего под протекающим потолком. Покончив с этими делами, я обернулся к Цаендергину:
- Ну что, пойдем?
Цай был занят утренним туалетом. Не знаю, как там заведено у говорящих лис, трудно судить по одному представителю этой любопытной породы, но повадки у Цаендергина иногда совершенно кошачьи: вот и сейчас он умывается лапкой, точно кошечка. Меня в такие моменты он полностью игнорирует, и я вынужден ждать, пока лисица закончит свой утренний туалет. Наконец, расчесав лапкой усы, он заявил:
- Я готов!
В коридоре меня остановил взволнованный Полковник. Он сунул мне под нос мои записи и нетерпеливо спросил:
- Это что такое?
- Это – то, что мне снилось. Ты же просил записывать сны? Я записал, - ответил я, отстраняясь.
- Но это же наверняка твои собственные воспоминания! Мы должны обсудить это! – вскричал Полковник. Похоже, он и правда не на шутку взволновался. – Ты больше ничего не помнишь? Тебе только это снилось?
Я вздохнул. Признаться, мне совсем не хотелось проводить сеанс психоанализа прямо сейчас. Я был уверен, что разговор растянется на пару часов, а то и больше. Визит к Алькальду мог и подождать, но настроение для беседы у меня было совсем не подходящее. В таких делах нужен серьезный подход, а от меня серьезности сегодня не добьешься. Я-то себя знаю: с моим хорошим настроением я буду только отшучиваться да подтрунивать над Полковником, а он обидится. По той же причине я не стал говорить ему про открытие Каиссы – мои татуировки. Анализ подкожных рисунков и выявление их связи с моим покрытым пеленой прошлым отложим на завтра. Короче, я стал отговариваться, как мог.
- Полковник, мы поговорим, конечно, поговорим, но давай не сейчас? Нас ждет Алькальд, нам назначено…, - попробовал слукавить я.
- Алькальд может подождать! – возразил мне Полковник, а я удивился: с каких это пор он стал читать мои мысли?
- Ну ты же знаешь, какой он принципиальный, просто жуть, а мне не хочется выслушивать лекции о пунктуальности, - ответил я Полковнику, не моргнув глазом.
- Хватит заливать! – отрезал Полковник. – Если не хочешь говорить сейчас, то так скажи.
Я потупился, а потом, не выдержав, лукаво улыбнулся Полковнику:
- Тебя не проведешь. Твоя правда – я не хочу сейчас об этом. Может быть, вечерком? А лучше – завтра.
- Вот как ты любишь откладывать все на завтрашний день! – улыбнувшись в ответ, сказал мне Полковник. – Знаешь, как говорят: завтрашний день убивает сегодняшний.
Я ухмыльнулся: это была весьма оригинальная трактовка известной мне поговорки – не откладывай дело в долгий ящик, и тоже решил соригинальничать. Вышло несколько топорно, но своего результата я добился:
- А у нас говорят: дело – не волк, в лес не убежит, - веско заявил я. В ответ Полковник рассмеялся, хлопнул меня ладонью по плечу и сказал:
- Ладно, вечером – так вечером. Только ты забыл, что мы идем к Призраку на маленький праздник, следовательно, разговора сегодня не выйдет. Но я буду рассчитывать на завтра, идет?
Я ответил с самой обаятельной своей улыбкой:
- По рукам!
И тут же выскочил на улицу, где нетерпеливо топтался на крылечке Цаендергин.

Стр. 167
Застегнув джинсовую куртку на все пуговицы, я спустился с крыльца и обернулся на Цаендергина.
- Ну что расселся? Идем! – обратился я к своему мохнатому другу. В ответ Цаендергин разочарованно цыкнул зубом:
- Ох, чувствует мое сердечко, что застряли мы тут с тобой надолго, ой надолго, - покачал он головой, подарив мне укоризненный взгляд. Услышав эту фразу, я живо представил себе, как округлились в этот момент мои глаза, и удивленно спросил:
- Чего-чего? К чему ты это?
- Это я к тому, что если ты не начнешь наблюдать за происходящим, не станешь осознанным, то мы – вечные жильцы дома номер восемь по улице Солдада. М-да.
- Какого еще дома номер восемь? – не понял я.
- Такого, - грустно ответил Цаендергин. – Вот, ты даже этого не заметил, - и он кивнул головой в сторону. Проследив за направлением его взгляда, я увидел табличку с цифрой 8, висевшую на углу нашего дома. Я неопределенно хмыкнул.
- Да кому это надо? Я даже не думал узнавать номер дома, в котором мы временно – слышишь – временно! живем. Выше нос, старина! Откуда такой жуткий пессимизм таким прекрасным утром? – и я развел руками, дескать, посмотри, как хорошо!
А было и, правда, хорошо. Тучки, висевшие над улицей, сколько я себя здесь помнил, почти рассеялись, и даже дождь ослабел, превратившись в водяную пыль. Солнце поднялось уже высоко, и его лучи заливали монотонно-серый цвет улицы, открывая взгляду неведомые доселе краски домов. А выше по улице, где-то там, в районе Вокзала, повисла радуга, самая настоящая радуга. Она соединяла семицветной дугой разбитый вокзальный купол и крышу дома напротив. Красота неописуемая! Я даже крякнул от восторга, а Цаендергин удовлетворенно улыбнулся.
- Ну вот, хоть это ты заметил! – он одобрительно кивнул и спустился ко мне: - Ну что, мы куда-то там направлялись? Пошли, растяпа!
Я надулся, упер руки в бока и критически посмотрел на Цаендергина сверху вниз.
- Кто еще растяпа, нужно посмотреть! – обиженным голосом произнес я. – Пока кто-то спал, я уже был на улице и, между прочим, лицезрел самый чудесный рассвет на улице Солдада!
- Хорошо, если так, - усмехнулся Цаендергин и затрусил вверх по улице. Я последовал за ним.
Стр. 178
По пути к Алькальду я спросил Цаендергина, что на него нашло, но в ответ Цаендергин только усмехнулся.
- Так что? – переспросил я его.
- Я не думаю, что это все еще важно. Тем более, кое-что ты все-таки замечаешь. Вот только делаешь ли правильные выводы – вот в чем вопрос, - ответил мой мохнатый друг.
- Подожди, что тогда важно? Наблюдать? – едко уточнил я.
- Да, – усмехнулся он в ответ. – Наблюдать. Вот, например, заметить радугу – важно.
Я захихикал:
- Ты что, хочешь предложить выбраться с улицы по радуге?
- Даже дети знают, что радуга – это всего лишь преломление и отражение солнечных лучей в каплях дождя, - Цаендергин перешел на менторский тон. - Свет выходит из капли в широком диапазоне углов, но наибольшая интенсивность наблюдается под углом, соответствующим радуге… Ты же не ребенок? Ты разочаровываешь меня, Мензис! Но вообще, если бы ты чаще наблюдал, ты бы заметил, что иногда улица реагирует на эмоциональное состояние некоторых ее жителей.
- Ты намекаешь на то, что мое настроение и хорошая погода могут быть как-то связаны? – уточнил я.
- Не исключено.
Я задумался. Вообще-то это могло бы быть простым совпадением, но над этим стоит поразмыслить.
- Цай…
- Чего?
- Ты знаешь ответ?
- Нет.
- Так я и думал.

Стр. 180
Несколькими минутами спустя я и Цаендергин подошли к дому Алькальда, и нырнули в подъезд. Звякнул задетый дверью колокольчик, предупреждая хозяина дома о посетителях. Я хихикнул: совсем как в бакалейной лавке. Но обстановка холла, в котором мы очутились, никак не соответствовала моему сравнению.
Дом, в котором поселился Алькальд, сохранился гораздо лучше остальных на улице Солдада. Прежде всего, у этого дома осталась прочная кровля, и поэтому в нем было сухо даже в мансарде. В темном холле лежала старая, проеденная молью, но тем не менее еще презентабельная, ковровая дорожка линялого красного цвета. Четыре двери вели из холла в отдельные комнаты, и я невольно позавидовал Алькальду, который один занимал весь этот дом. Впрочем, мы, жители улицы Солдада, старались обходить этот дом стороной – считалось, что дом ждет прежних владельцев и не примет никого чужого. Тем не менее, Алькальд поселился в нем, и, как мне кажется, чувствовал себя весьма комфортно.
Тишину холла нарушил донесшийся откуда-то сверху голос Алькальда, приглашающий нас подняться в кабинет. Ковровая дорожка вывела нас к винтовой лестнице. Сверху падал свет; я невольно поднял голову и увидел, что крыша над лестничным пролетом застеклена, сквозь купол проникали лучи солнца, освещая лестницу золотистым светом. Я взглянул на Цаендергина: он почему-то жался к моей ноге, словно чего-то боялся. Я подбодрил его улыбкой и стал подниматься по лестнице.
Поднявшись на второй этаж, мы попали в очередной холл. Круглый, он был расположен под куполом и хорошо освещен. Вдоль стен стояло несколько больших кадок с какими-то полузасохшими экзотическими деревцами. Между кадками приютились мягкие пуфики зеленого бархата, истертые до невозможности. Я восхищенно вздохнул – о такой роскоши мы даже мечтать не смели. Чудесное – рядом, и стоило нам чуть раньше подсуетиться, все это добро могло бы занять достойное место в нашем убогом жилище. Но поезд уже ушел, и я еще раз вздохнул, уже с сожалением, а потом укоризненно взглянул на Цаендергина: кому, как не шустрому лису следовало вовремя обнаружить залежи дармового добра и притащить их в наш дом?! Уверен, он сам с превеликим удовольствием возлегал бы вон на том пуфике! Здесь наверняка найдется и хорошая кровать, не чета моему драному и вонючему матрасу, набитому сбившейся до состояния камня соломой. Но тут мои хозяйственные размышления прервал нетерпеливый голос Алькальда:
- Прошу сюда!
Стр. 189
Первая по коридору дверь направо была открыта, и мы зашли в комнату. Одного взгляда мне хватило, чтобы понять: все эти коврики-пуфики – мелочевка по сравнению с обстановкой комнат. Тут было все, что мог пожелать мой истосковавшийся по комфорту разум: кожаный диван, журнальный столик, несколько больших, под самый потолок, шкафов. С потолка свисала самая настоящая люстра, а пол был застелен мягким ковром, почти не поврежденным дыханием времени. Алькальд, при полном параде, только без фуражки, восседал в кресле, спиной к нам, за длинным рабочим столом в дальнем конце комнаты и что-то писал. Или делал вид, что писал – не разберешь. Когда мы вошли, он обернулся, чтобы рассмотреть посетителей. Увидев меня и Цаендергина, он радушно улыбнулся и встал с кресла.
-Рад приветствовать Вас в моей резиденции этим прекрасным утром! – с пафосом воскликнул Алькальд. – Проходите, присаживайтесь.
Он сделал приглашающий жест. Я немного неловко улыбнулся, чуть поклонился и пробормотал скомканные приветствия, но продолжил топтаться в дверях. Признаюсь, я просто был смущен и обстановкой, и официальностью Алькальда, да и просто терялся, как себя вести. По большому счету я не был близок с Алькальдом, впрочем, он всех старался держать на приличном расстоянии. Я даже успел обругать себя за дурную идею пойти на эту встречу – куда я так торопился? А теперь мое чудесное настроение стремительно падает. Ну да ладно, общение и, может статься, дружба с улиценачальником – тот еще опыт, пригодится. «Уличальником,» - тут же про себя сократил я только что изобретенное мной наименование самопровозглашенной должности Алькальда. Эта мысль заставила меня улыбнуться, а Алькальд тем временем подошел ко мне с протянутой рукой. Мое смущение отчасти было развеяно дружеским рукопожатием и теплой, почти отеческой улыбкой Алькальда. Он взял меня под руку и подвел к дивану; Цаендергин послушно следовал за мной

Стр. 195
Кожаный диван радушно принял меня в свои мягкие объятия. Цаендергин тоже забрался на диван и уселся рядом. Я бросил на него мимолетный взгляд и убедился в том, что он не чувствует себя комфортно: его спина была напряжена, а в глазах застыло выражение ожидания. Алькальд, кажется, заметил его беспокойство, снисходительно улыбнулся, почесал его за ушком и угостил пивной пробкой. Цаендергин настороженно обнюхал подношение и принялся разгрызать металлический кругляшок. Алькальд же тем временем высунулся в окно и помахал рукой, привлекая внимание проплывавшего мимо дроида. Заказав дроиду кофе, Алькальд подтащил свое кресло к журнальному столику, стоящему напротив дивана. Сев в кресло, он сказал мне:
- С кофе чуть-чуть подождем, ладно? Пока этот дроид сообразит…
- Конечно-конечно, не стоит так беспокоиться, - смущенно затараторил я. – Право же, мы не стоим таких хлопот…
В ответ Алькальд засмеялся.
- Не волнуйтесь, это не те хлопоты, которые могут доставить беспокойство.
- Да, конечно, как скажете, - робко ответил я и попытался улыбнуться.
- Отлично! – Алькальд хлопнул в ладоши. – А вот и кофе!
В комнату с тихим гулом залетел дроид. Алькальд ткнул пальцем на журнальный столик, дескать, сюда. Дроид, послушно моргнув зеленым глазком, завис над столиком. Из него с тихим жужжанием выдвинулся поднос, на котором стояли две маленькие чашки с дымящейся жидкостью. Опустив поднос на стол, дроид спрятал манипуляторы и, развернувшись, покинул комнату. Я восхищенно крякнул.
- Надо же, а у Вас они послушные!
- Они вовсе не у меня послушные, - сказал Алькальд, кивнув в сторону окна на слове «они», подразумевая дроидов. – Просто почему-то в этот дом они залетают свободно, чего не скажешь о других домах. Почему, я и сам не знаю, но пользуюсь этой возможностью на полную катушку.
Сказав это, Алькальд расхохотался. Я улыбнулся: еще бы! Окончательно капитулировав перед открытостью Алькальда, я взял с подноса чашку с кофе и пригубил его. Напиток был горяч и крепок, и это был настоящий кофе, а не та бурда, которую разливают нам дроиды на крылечках наших домов. Глоток настоящего кофе окрылил меня, и я осмелел:
- Да и кофе Вам достается другой! Нас-то-я-щий! – воскликнул я, смакуя последнее слово, как будто глоток кофе.
- Да, ты прав, и кофе в этот дом приносят другой, - кивнул, соглашаясь, Алькальд, и, продолжил почти шепотом, наклонившись ко мне с заговорщическим видом: – А, знаешь, еще что…?
Я тоже сел, наклонившись вперед:
- Что?
- Сигареты!
- Ух! – невольно восхитился я. Нам, простым жителям, такое могло только сниться, да и это было бы роскошью.
Тем временем Алькальд встал, подмигнул мне и подошел к столу. Выдвинув один из ящиков, он извлек оттуда новенькую пачку сигарет и протянул ее мне:
- Угощайся.
Я бережно взял пачку и повертел руке. Небольшая коробка, сделанная на манер спичечной, по которой золотой вязью по светло-бежевому полю шла надпись: «Баанс». Я не торопясь распечатал пачку. Запах крепкого табака пощекотал мои ноздри, и мне тут же неимоверно захотелось закурить. Забыв обо всем, я открыл пачку: десять сигарет, одна к одной. Я извлек одну и вопросительно взглянул на Алькальда. Тот кивнул мне и улыбнулся: кури на здоровье! Я ответил благодарной улыбкой; руки мои тем временем совершали очевидные для них действия: размяли сигарету в пальцах и стали рыться в карманах в поисках зажигалки. Вот тут меня поджидал небольшой облом – бензин в моей зажигалке выдохся еще вчера. Вспомнив об этом, я даже испугался: получив сигарету, не иметь огонька! Но Алькальд вовремя пришел ко мне на помощь, не дав отчаяться – я услышал чирканье спички, и секундой позже я прикуривал из рук Алькальда, бережно прятавшего огонек в ладонях.
Сигарета моментально вскружила мне голову, я разомлел и понял, что Алькальд купил меня с потрохами. Мне тут же захотелось общаться.
- Наверное, хорошо жить в таком доме. Все что угодно, и даже кофе с сигаретами! – мечтательно произнес я. – А может быть, сюда и выпивку подают?
- Только из «Силенсио», - усмехнулся в ответ Алькальд. – Спиртным меня дроиды, к сожалению, не балуют.
- Что удивительно, - продолжил за него я.
- В общем-то так, - согласился Алькальд. – Я до сих пор не могу понять, с чем это связано – то ли дело в доме, то ли в том, что градоначальник, по мнению дроидов, должен пользоваться какими-то привилегиями. Но увы, ясно одно – другим недоступны такие маленькие радости, как тот же кофе, я уж не говорю о хорошем куреве. С этим только Полковнику везет, так ведь?
Алькальд вопросительно приподнял брови.
- А-а-а он кажется у морнов сигары клянчит, - хихикнул я.
- Надо же…, - задумался Алькальд и поскреб подбородок. – Любопытно.
Я слегка удивился его реакции и поспешил сменить тему разговора.
- Так зачем, собственно, мы здесь?
- Да-да-да, давай поговорим о деле, - словно только сейчас вспомнив о цели нашего прихода, сказал Алькальд. – О деле.
Он отхлебнул кофе и устроился в кресле поудобнее. Следуя его примеру, я тоже взял чашку с недопитым кофе и сделал глоток, потом вольготно раскинулся на диване. Рядом недовольно засопел Цаендергин.
- Я вызвал тебя для выяснения обстоятельств пропажи лисы, - Алькальд кивнул на Цаендергина.
- Ну да, да, - подтвердил я, глядя Алькальду в глаза.
- Дело в том, - пояснил Алькальд, - что меня, как градоначальника, не может не беспокоить эта ситуация. Эта улица полна тайн, разобраться в которых моя важнейшая задача – иначе зачем я здесь?
У меня хватило ума ухмыльнуться только мысленно. Я знал о том, что Алькальд высокого о себе мнения и считает себя правителем улицы безо всяких там шуток. Но то, что он считает себя чуть ли не нашим спасителем, меня, признаться, позабавило. Я даже почувствовал себя маленьким расхитителем гробниц, со своими жалкими потугами докопаться до истины, перед великим исследователем, перед которым открываются все тайны мира только по мановению руки.
Впрочем, эти размышления никоим образом не отразились на моем лице, хотя я с трудом сдерживал улыбочку. Надеюсь, Алькальд прочел по моей физиономии только могучую работу мысли – я очень старательно и на совесть хмурил брови. Пауза затягивалась, и я, не без труда, перевел свои мысли в нужное русло, то бишь стал думать о Цаендергине.

Стр. 201
Наверняка большую часть того, что я мог рассказать Алькальду, он знал, но я подозревал, что его интересуют подробности. Поэтому я просто пересказал ему эту историю с самого начала, с того самого момента, как Цай заходил к Каиссе. Про Дядю я почему-то говорить не стал, почему – не знаю. В тот момент мне показалось, что рассказывать Алькальду о том, что Цаендергин беседовал с Дядей, не стоит. Я не стал рассказывать и то, что поведал мне Цай – во-первых, его повествование было очень сбивчивым, во-вторых, если нужно, мой пушистый друг расскажет об этом сам. Если, конечно, захочет.
Господин уличальник слушал меня внимательно, изредка кивая головой, словно соглашаясь. Наконец, когда я закончил, он произнес:
- Это все?
- Ну-у-у… Кажется, все, - растерянно пробормотал я, виновато улыбнувшись.
- Хорошо, - кивнул головой Алькальд. – А откуда ты все это, в таких-то подробностях знаешь?
Алькальд был полностью серьезен и не лукавил, что исключало возможность того, что он знает о том, что Цаендергин – лис не простой, а говорящий. И поэтому я замялся: я понял, что дал маху. В растерянности, пожав плечами, я промямлил:
- М-м-м… Ну, это… Поспрашивал, восстановил события, вот…
- Вот-вот, - утвердительно покивал Алькальд, и я понял, что угадал правильный ответ.
- Ты поспрашивал, - продолжал Алькальд. – Ты поспрашивал… У своих девчонок, ну и у Полковника, да?
В ответ я только согласно кивнул – добавить мне было нечего.
- Так вот, малыш, слушай. Кое-кто, не будем называть имени, потому что ты этого человека прекрасно знаешь, значит, кое-кто видел в ту ночь Полковника.
Я встрепенулся:
- Да?!
- Да, - кивнул Алькальд. – И не просто видел.
Я напряженно молчал, ожидая продолжения. Оно не замедлило последовать:
- Нашего Полковника видели той ночью крадущимся – именно крадущимся! – в сторону Стройки. И… с мешком! – последние слова Алькальд выпалил так, словно называл выигрышный номер в лотерее. А я обмяк и врос в диван: «Неужели Полковник?!» - только одна мысль вертелась в моей голове. Я бросил взгляд на Цаендергина: тот внимательно смотрел на Алькальда.
«Неужели он прав?! Цаендергин не знает, кто его бросил в мешок… Это мог быть кто угодно. Но зачем, зачем?! Зачем Полковнику Цаендергин?!».
Стр. 208
Все это время Алькальд тактично молчал, давая мне время осмыслить услышанное. Наконец он заговорил:
- Наверное, ты думаешь, зачем ему твой лисенок?
Я согласно покивал, а Алькальд потер подбородок, словно раздумывая над чем-то.
- Я думаю…, - осторожно и мягко сказал он. – Я думаю, что его не устраивает существующее положение вещей. Кто угодно заметит, что с приходом настоящей власти, – тут он похлопал себя по левому карману кителя, в котором лежали его знаменитые верительные грамоты. – Полковник стал скрытен и замкнут. Не секрет, что до меня он пользовался наибольшим уважением и как мог, управлял этой толпой. И вот теперь, я уверен, он сожалеет о том, что упустил бразды правления из своих рук и мечтает вернуть былое положение вещей. Не сомневаюсь, что через несколько дней он обвинит меня в краже лиса!
Тут я не выдержал и выступил в защиту друга:
- Полковник не способен на такое! Да чихать он хотел, уж поверьте, на Вашу власть!
О, удача! Алькальд не вспылил, чего я, собственно, испугался, а, напротив, с улыбкой покивал:
- Ты хороший человек, Мензис. Ты ценишь дружбу. Не спеши делать выводы, просто наблюдай за ним. И правда откроется.
- Это верный совет, - улыбнулся я в ответ и встал, подумав, что наш разговор на этом логически закончен и нет смысла вести пустую светскую беседу о кофе, погоде и путешествиях.
- Только..., - остановил меня Алькальд. – Сообщи мне, если ты заметишь что-то подозрительное.
Я кивнул. Ничего дурного в этом я не видел, тем более, что мое согласие стимулировали две сигаретные пачки и спички, которые Алькальд спешно сунул мне в руку. Какая я все-таки продажная скотина!

Стр. 213
Мы покинули резиденцию Алькальда и отправились в обратный путь – домой, точнее, в то место, которое я привык считать своим домом. Несколько минут я молчал, размышляя над словами Алькальда. Больше всего меня пугала мысль о том, что он, возможно, прав. Но вскоре я почувствовал сильный голод и прервал свои размышления, остановив дроида. Железка, не раздумывая, выплюнула в меня несколько сэндвичей, пару из которых я успел спасти от падения на землю. Незлобиво пнув дроида-хама, скорее просто так, чем желая отомстить за пренебрежительное отношение ко мне, я сел на ближайшее крылечко и с азартом начал поглощать пищу. Жуя холодный и, в сущности, совершенно безвкусный сэндвич, я ощутил легкий укол обиды: чем Алькальд или та же Каисса заслужили такое почтительное к себе отношение со стороны дроидов, а я нет? И все им доступно, а мне приходится жевать безвкусные сэндвичи, да при этом терпеть совершенно необъяснимое машинное хамство. Тут же пришло запоздалое сожаление: надо было шандарахнуть дроида покрепче, и желательно чем-нибудь твердым. Я пошарил глазами по мостовой и увидел толстый железный прут, торчащий из груды хлама неподалеку от крыльца на котором сидел. Я вздохнул – этот прут мог стать идеальным орудием моей мести сволочным машинкам. Я пообещал себе, что в следующий раз непременно им воспользуюсь; эта мысль принесла мне удовлетворение, и я, довольно щурясь, принялся дожевывать свой обед.
Тем временем Цаендергин, молчавший все это время, призывно заскулил у моих ног.
- Чего тебе? – спросил я с набитым ртом.
- Того, - сердито ответил лис. – Не думаешь ли ты, что вид твоей жующей физиономии способен лишить меня аппетита?
- Не думаю, - согласился я. – Но помочь ничем не могу: нету у меня больше пробок, я не захватил. Ты уж прости, - добавил я и скорчил скорбную мину.
- Вот уж угораздило жить с таким недотепой, - проворчал Цаендергин. – Доедай свой сэндвич и пошли домой, не ты один проголодался.
Я вздохнул и выбросил недоеденный сэндвич в кучу мусора – все, что было в нем съедобного, я уже поглотил, а оставшуюся зачерствевшую часть доедать не собирался. Засунув второй сэндвич в карман, я поднялся и бросил Цаю:
- Ну пошли, оглоед.

Стр. 217
Через пару минут мы попали в зону дождя, и это означало, что мы уже на Южной стороне улицы Солдада. Я задрал голову и посмотрел в небо. Увиденное не обрадовало меня, чем я и поспешил поделиться с Цаендергином.
- Гляди-ка, чертовы тучи опять сгустились. А я, дурак, надеялся, что дождь кончится…
Цаендергин выразительно посмотрел на меня, и я осекся: мне вспомнились слова Цая о том, что мое настроение и погода могут быть связаны между собой. Я остановился как вкопанный и прислушался к себе: ведь и правда, после посещения Алькальда моего хорошего настроения поубавилось, да и общение с дроидом не способствовало его улучшению. Цай прошлепал несколько шагов и уселся неподалеку, пристально уставившись на меня потрясающе выразительными глазами. Я подмигнул ему, дескать, готовься – сейчас мы устроим шоу для проверки твоей версии. Лис никак не отреагировал, но я знал, что он одобряет мои действия. Подсказки он не даст – будет действовать индейскими методами, дав мне загадку и со стороны наблюдая, как я справлюсь с ней. Помедлив несколько секунд, я решил действовать по наитию: воздел руки к небу и расхохотался. Мне казалось, что это нелепейшее действо способно поднять мое настроение, но судя по всему, настроение поднялось лишь у Цая – он покатился со смеху. Лучше бы он этого не делал – я тут же почувствовал себя последним идиотом, а небеса не преминули вылить на меня ведро воды. Мокрый насквозь, я ошалело посмотрел на Цаендергина, и я не нашел ничего лучше, чем заорать:
- Это что за хрень?!
Тихий смех вернул меня к действительности; я оглянулся и увидел Дядю. Ссутулившись и шаркая ногами по мостовой, он приближался к нам и тихонько смеялся. Под мышкой он нес какой-то сверток, который оказался старым, но, тем не менее, теплым и, главное, сухим пальто, которое Дядя накинул мне на плечи. Я вопросительно уставился на старика.
- Что, сынок, не веришь глазам своим? – усмехнулся Дядя. У него был теплый стариковский голос, какой, наверное, должен быть у любимого дедушки – успокаивающий, умиротворяющий. Я моментально согрелся – то ли греясь в интонациях голоса Дяди, то ли пальто оказало мне такую услугу.
- Не знаю, - тихо пробормотал я в ответ, соображая, чему именно должны не верить мои глаза по версии Дяди – то ли потоку воды, окатившему меня, то ли его самого неожиданному появлению.
- Улица слушает тебя, - туманно разъяснил Дядя. – Тебе придется в это поверить. Да что там, ты только что сам убедился в этом.
Дядя подмигнул мне и подергал за мокрую полу моей джинсовой куртки. Теперь понятно, о чем речь – о треклятой погоде и моем настроении. Признаться, я с большей охотой удивлялся бы появлению Дяди и тому, что он ведет со мной такую беседу.
- Только не надо еще какой-нибудь метафизической чепухи сюда приплетать, - сказал я Дяде и тут же поперхнулся: - Дядя?! Какого черта?!
Мое восклицание было неудивительно – ведь старый негр никогда не спускался со своего третьего этажа. Да что там – я ни разу не видел, чтобы он вылезал из своей палатки! И вот теперь небритая стариковская рожа пялится прямо мне в глаза.
- Что, не веришь глазам своим? – ехидно повторил свой вопрос Дядя. В ответ я демонстративно поджал губы и спросил:
- Чем обязан, Дядя?
Такого ответа Дядя, кажется, не ожидал и был немного огорошен. С минуту он молчал, раздумывая, а потом изрек:
- Вообще-то я пришел помочь и подсказать. Но если тебе это не нужно…, - и с этими словами Дядя развернулся, чтобы уйти прочь. А молчавший до поры-до времени Цаендергин вдруг открыл рот:
- Последнее время твои поступки идут вразрез с твоими намерениями, – заметил он, а я в ответ пожал плечами и состроил страшное лицо, дескать, не позорь меня своими сентенциями при посторонних. И тут же выпалил:
- Постой… Постой. Не уходи, Дядя, извини меня за необдуманные слова.
- Вообще-то иного мне не следовало ожидать, - с улыбкой повернулся ко мне Дядя. – Учитывая обстоятельства моего появления, и даже само оно по себе.
Я утвердительно помотал головой, а дядя продолжил:
- Пожалуй, я отвечу на твой вопрос. Только давай присядем, старику тяжело стоя вести беседу.
И он направился к ближайшим ступенькам, смахнул с них пыль, постелил на них извлеченную из-за обшлага своего пальто пожелтевшую газету и уселся, разгладив шуршащий лист рядом с собой: садись. Я последовал его приглашению и сел рядом. Дядя некоторое время молчал, потирая ладони с большими белыми ногтями на пальцах, словно обдумывая, как начать разговор. Наконец он вздохнул и начал:
- Этого ты не знаешь. Этого не знает и никто другой, разве что, кроме Цаендергина.
Я бросил на лисицу вопросительный взгляд, а Цай ответил мне утвердительным кивком.
- Речь пойдет, - продолжал Дядя. – Об Улице.
- Это я знал, - с довольной рожей вставил я, но Дядя осадил меня суровым взглядом, призывая к вниманию. Я принял этот взгляд с виноватой улыбкой.
- Не перебивайте, молодой человек. Так вот, речь об Улице. Тебе известно, что все, кто сейчас живет тут, попали сюда неизвестным образом и совершенно не помнят своего прошлого. Это не совсем верно, поскольку есть пара человек, которые…хм, не попадали сюда. Они живут здесь с самого рождения, коренные жители, так сказать, - Дядя устало усмехнулся, а я весь обратился во внимание. Старик посмотрел на меня:
- Я удивлен, что ты не строишь предположений, - заметил он, на что я возразил ему:
- Я… Ну, ты же просил не перебивать...
- Верно, юноша. Не знаю, догадываешься ты или нет, но один из этих жителей перед тобой.
- Кто – Цаендергин или ты? – уточнил я. Дядя расхохотался:
- Верно подмечено, с нами еще и лисица. Нет, Цаендергин здесь не при чем. Я живу на улице Солдада вот уже как семьдесят лет, - Дядя многозначительно посмотрел на меня.
- Продолжай, - только и вымолвил я.
- Что – продолжай? – не понял Дядя. – Неужели ты не задашь мне несколько вопросов?
- Слишком много новостей для одного дня, - коротко ответил я. – И я не знаю, с чего начать. Расскажи мне… об Улице.
- Улица. Я родился здесь, в том доме, где сейчас и живу. Улица Солдада, 8, квартира 3. конечно, тогда улица была далеко не тем, что она представляет из себя сейчас. Она была частью большого города, название которого стерто и забыто, как и сам Город. Сейчас, - Дядя развел руками. – Это все, что осталось.
- Что же случилось?
- Все просто. Город забыли.
- Как… Что? – не понял я. - Чепуха какая-то… Как это – забыли? От забвения что, целые города исчезают?
- Все гораздо прозаичнее, чем ты можешь себе представить, сынок. Именно так, как я сказал – Город забыли.
- Хорошо, - возразил я. – Но почему осталась Улица? Почему она не исчезла с Городом?
- Потому, что здесь живет его душа. Душа Города, и не надо, не переспрашивай, ты все понял. И вот почему я сказал, что улица слушает тебя.
- Дядя, Дядя, Дядя…, - недоверчиво покачал головой я. – Я же просил не нести какую-нибудь метафизическую ерунду.
- Как хочешь, - Дядя встал. – Запомни одну вещь. Улица – в какой-то степени живая, и она просто так никого не отпустит. Каждый житель для нее – это шанс на возрождение. Если ты хочешь уйти отсюда, тебе нужно сделать Улице подарок.
И он ушел, а Цаендергин зацокал языком.
- Глупо, - охарактеризовал он мое поведение.
В ответ я только пожал плечами. Сам знаю, что глупо.

Стр. 225
А когда приблизился вечер, мы отправились в «Силенсио». Мы – это я с Цаендергином на плече, Каисса и Полковник. Сайра только отрицательно помотала головой, когда я зашел позвать ее с нами. Пожалуй, лучше бы я последовал ее примеру, поскольку на вечеринке ничего интересного не произошло. Почти.
В бар набилось немало народа. Большую часть приглашенных я видел впервые и очень удивился тому, какой разношерстный люд обитает на улице. И откуда Алькальд повытаскивал их? Больше всего меня поразило то, что это были люди с вполне осмысленным выражением лица, а не те несчастные, что бродят по улице Солдада днем. Вечеринка началась с того, что Алькальд произнес пафосную речь, посвященную дружбе, взаимовыручке и единении жителей Улицы. Ему долго аплодировали. А потом началась обыкновенная попойка, о нас с Цаендергином даже не вспоминали.
Как получилось, что я напился – ума не приложу. Я почти все время сидел за обшарпанной барной стойкой, которую Призрак соорудил из подручных материалов, и наблюдал за происходящим в баре, изредка прикладываясь к стакану с самогоном. Видимо, я прикладывался все же чаще, чем казалось, и уже через час был совершенно пьян. Меня бросили все, даже Цаендергин – он вдруг сдружился с Каиссой и сопровождал ее. А вот она, кажется, чувствовала себя в своей тарелке, флиртуя со всеми мужчинами чуть моложе и симпатичнее Полковника. Я даже начал испытывать подобие ревности – во-первых, к Цаендергину, а во-вторых, к Каиссе. Почему к ней, я понял не сразу.
Время близилось к полуночи, и тут произошли две любопытные вещи. Полковник, который все время был одной из центральных фигур вечеринки, вдруг взглянул на свои карманные часы и весьма поспешно покинул бар, стараясь быть незаметным. Наверное, ему удалось обмануть почти всех, кроме меня и Алькальда. Меня – видимо, потому, что я был самый пьяный в баре и от безделья тупо пялился на долговязую фигуру Полковника, ну а Алькальда потому, что он оставался самым трезвым. Как только Полковник покинул бар, Алькальд послал мне многозначительный взгляд; в ответ я кивнул (скорее, уронил голову на грудь) и пробормотал: «Да, да, папаша, у нас ушки на макушке».
А потом на меня, пьяного и совершенно беззащитного, вдруг навалилась какая-то необъятная тетка. «Какой симпатичный мальчик, и совершенно один!» - запела она мне в ухо, обхватив меня за плечи. Спасла меня Каисса. С воинственным кличем: «Оставь его, сука!», она отбила мое тело у толстухи. Потом, критически осмотрев меня, Каисса сказала:
- Да-а, пора нам домой.
Я не нашелся, что ей ответить, и покорился судьбе. Девушка обняла меня за талию и увела из «Силенсио». И, пока мы шли до нашего дома, я был на сто процентов уверен, что утром проснусь в ее постели. И это мне, черт возьми, нравилось!
Но проснулся я все-таки в своей постели и с дикой головной болью. Разбудили меня крики Каиссы: она ругалась на дроида. Причины ее возмущения я так и не понял и собрался было опять уснуть, как девушка вошла в мою комнату. В ее руках был поднос с бутербродами и горячим кофе.
- Противные машины взбунтовались и не желают давать горячие бутерброды, - защебетала она, ставя передо мной поднос. – Завтрак в постель, - хихикнула она. – Давай, приводи себя в порядок и пойдем, мне не терпится.
Я застонал:
- Куда? Сейчас? Что случилось?
- Ты вчера обещал мне прогулку на Вокзал, посмотреть местные достопримечательности. Просыпайся, Мензис. Вот кофе, он взбодрит тебя.
- Я? Обещал? – я резко сел и скривился от приступа головной боли. – Что было-то? И… Э-э… Мы…
Каисса захихикала, прикрыв рот ладошкой.
- Не волнуйся, дорогой, ничего не было. Кроме того, конечно, что ты обещал мне романтическую прогулку. Между прочим, я хочу посмотреть на паровоз!
Я понял, что девушка от меня не отстанет и взял чашку с кофе. Кофе был отвратителен, совсем не тот, которым потчевал меня Алькальд, но все же намного лучше, чем холодные помои, которые наливают дроиды мне.
Позавтракав и худо-бедно умывшись, мы вышли на улицу. Цаендергина я предусмотрительно оставил дома, сказав, что иду в бар опохмелиться. Лис проглотил эту ложь, не моргнув глазом. А, может быть, он специально сделал такой вид, считая вопрос моих отношений с Каиссой разрешенным. Хотел бы я сам знать, что у нас с ней происходит.
Мы, не торопясь, двинулись в сторону Вокзала. Проходя мимо «Силенсио», мы встретили Призрака. Он сидел на пороге своего заведения и ковырял в зубах щепкой.
- Доброе утро, друзья! – поприветствовал он нас. – Как настроение?
Я скривился, а Призрак, увидев мою кислую мину, расхохотался и скрылся в баре. Через минуту он вернулся, неся в руках банку с какой-то мутной жидкостью.
- Хлебни, полегчает, - Призрак сунул банку мне руки. Недоверчиво посмотрев на Призрака, я спросил:
- А ты в этом уверен? Эта мерзость не похожа на амброзию.
Призрак подмигнул мне:
- Поверь пьянице со стажем.
Я вздохнул и приложился к банке. По вкусу жидкость больше всего напоминала банальный рассол, но с запахом каких-то трав. Сделав три глотка, я вернул банку Призраку и прислушался к себе.
- Ты волшебник! – только и сказал я, почувствовав, как головная боль отступила, и пить больше не хочется.
- Удачного дня! – ответил Призрак.
- И вам не хворать.

Стр. 232
Наконец мы подошли к Вокзалу. Поднявшись по широким ступеням, я приоткрыл тяжелые створки дверей, и мы с Каиссой проскользнули в здание Вокзала. Здесь было очень тихо; так тихо, что было слышно, как летают птицы под разбитым куполом. Мы молча побродили между скамеек в зале ожидания. Каисса нарушила молчание. Ее голос отразился гулким эхом от стен Вокзала.
- А здесь очень хорошо. Тихо и… торжественно, - сказала она.
Я ответил кивком.
- А я никогда здесь не была. И не знала, что здесь есть птицы. В смысле, что на улице Солдада птиц нет, а здесь есть.
- И правда, - улыбнулся я. – Никогда не обращал на это внимания.
Потом мы поднялись на перрон. Здесь все осталось без изменений с тех пор, как я чуть ли не жил тут целую неделю, пытаясь остановить поезд. Подбежав к краю перрона, Каисса вытянулась, пытаясь разглядеть, куда ведут рельсы.
- Ах, и ничего не видно, только туман какой-то, - поделилась она своими наблюдениями.
- Да, - согласился я. – Тут с любой точки можно увидеть только серый туман, и ничего больше. Уж я-то знаю.
Я усмехнулся.
- А что там? – Каисса указывала рукой на будку посередине перрона.
- Это билетная касса. Там раньше даже вывеска была, но я ее оторвал. Случайно.
- Хулиган, - ехидно откликнулась Каисса. – А что там внутри?
- Я не знаю, она заперта.
- Значит, вывеску оторвал, а дверь взломать не смог?
- Ну вроде того, - улыбнулся в ответ я.
Девушка подбежала к будке и попыталась заглянуть внутрь сквозь окошко.
- Черт, и тут ничего не видно. Ну почему мне так не везет? – она надула губы.
- Не тебе одной, - усмехнулся я и, смахнув с ближайшей скамейки пыль, сел.
- А когда будет поезд? – не унималась Каисса.
Я взглянул на небо. Сквозь дымку пробивалось солнце, приближавшееся к зениту.
- Скоро.
Я закурил и задумался: а не поцеловать ли мне ее? Небольшой романчик мог стать приятным развлечением. Тем более, что поначалу Каисса только и делала, что строила мне глазки. Раньше я старался избегать ее знаков внимания, а теперь что-то изменилось, и она стала мне симпатична. Но вот только нужно мне это? Но тут мои размышления прервала Каисса: она села рядом на скамейку, положила голову на мое плечо, обняла меня и сказала:
- А давай посидим вот так, и помечтаем, как будто ждем поезд, который увезет нас отсюда…
Я растерялся и не нашел ничего лучше, чем сказать неопределенное «угу».
- Знаешь, - сказала девушка. – Иногда мне кажется, что все мы умерли, и в этом месте ждем, куда нас определят ангелы – в Рай или в Ад…
- Чего? – не понял я. – Почему ты так решила?
- Ты многого обо мне не знаешь, - ответила Каисса. – Например, то, что у меня есть дневник.
- Какой дневник?
- Обычный… Самый обычный девичий дневник, который я вела до того момента, как попала сюда.
- И ты молчала об этом?! Это же… Так ты же можешь восстановить свою память, прочитав его! – воскликнул я.
- Нет, совсем нет. Когда я читаю его, мне кажется, что писала его какая-то другая девушка… Определенно, не я.
- И что, что там? Кем ты была до улицы Солдада? – в нетерпении спросил я.
- Никем особенным. Трудно понять, где я жила и что делала… В основном, та «я» записывала свои мысли и переживания. И ей было очень плохо и одиноко… Самое ужасное, что она хотела уйти.
- Куда уйти? В смысле?
- Уйти из мира, - грустно ответила Каисса и надолго замолчала.
Так вот оно в чем дело… Значит, Каисса хоть немного знает о том, кем была до потери памяти. Видимо, ее дневник и лег в основу теории о том, что мы умерли, а наши… души, что ли, томятся здесь, неприкаянные. Мне стало страшно: а вдруг она права? Я чувствовал, что тому, кем я был, незадолго до того, как очнуться на улице Солдада, тоже было несладко. Почему, я не мог для себя объяснить, но смутное ощущение чувства одиночества и желания что-то изменить осталось во мне эхом от предыдущего меня. Надо будет посоветоваться с Полковником, может, он тоже что-то ощущает?
Издалека донесся гудок паровоза. Каисса встрепенулась:
- Едет!
Она вскочила и подбежала к краю платформы.
- Отойди подальше, - предупредил ее я. Шум поезда нарастал, и вот из тумана вынырнул идущий на всех парах локомотив. С грохотом он пронесся мимо, окутав нас клубами теплого пара, ведя за собой состав из пяти вагонов. Каисса замахала руками в окна.
- Эгей! – кричала она. – Привет! Приве-ет!
Я сидел, не шелохнувшись, зная, что подавать знаки бесполезно. Когда состав скрылся в тумане, Каисса села рядом.
- Вот здорово! Целый поезд!
- Ага, если бы он еще и остановился, было бы совсем круто, - кисло сказал я.
- Все равно здорово, - бодро возразила Каисса. – Ладно, пошли домой.
Только когда мы покинули Вокзал, я вспомнил, что хотел поцеловать Каиссу. Но момент был безвозвратно упущен.
Стр. 241
Когда мы были возле «Силенсио», вдруг раздалось странное гудение. Я понял, что оно не похоже на звуки, доносящиеся время от времени со Стройки. Гул доносился откуда-то сверху и нарастал; я запрокинул голову.
Над Улицей проплывал дирижабль. Большой, сигарообразной формы, он шел на небольшой высоте, и мне даже показалось, что сейчас он начнет приземляться. Дирижабль на какое-то мгновение завис над Улицей, и из его кабины вылетел сверток. Готов поклясться, я даже разглядел руку в крагах, выбросившую сверток, шлепнувшийся на мостовую неподалеку от нас. Затем дирижабль немного набрал высоту и скрылся за домами. А я бросился к свертку.
- Ты видела? Ты это видела? – возбужденно крикнул я Каиссе, схватив сверток.
Но она оставалась на удивление спокойной.
- Это почта, - сказала она. – Я видела этот дирижабль в прошлом году.
- Почта?! – воскликнул я.
«Если сюда приходит почта, значит, кто-то пишет по этому адресу. Следовательно, о нас знают», - думал я, разрывая суровую нить, которой был перемотан сверток. Сверток был довольно плотно забит письмами в голубых конвертах, облепленных большим количеством марок. Умостив свой зад на мостовую, я начал просматривать конверты в поисках своего имени.
- Не теряй время, милый, - сказала мне подошедшая Каисса. – Для себя ты там ничего не найдешь.
- Откуда ты знаешь? – я в недоумении поднял взгляд на Каиссу.
- В прошлом году все было точно так же. Прилетел дирижабль, сбросил пакет и улетел. Только в тот раз пакет сбросили ближе к нашему дому. Полковник даже внимания на это не обратил, сказал, что так бывает каждый год и ничего интересного, а я тогда каждое письмо просмотрела.
- И что?
- Ничего, - пожала плечами она. – Ерунда какая-то. Абракадабра.
- Посмотрим, посмотрим, - пробормотал я и углубился в изучение свертка.
Странные это были письма. Ни имен, ни адресов – ничего подобного на них не значилось, зато марок на них было не счесть. Я разорвал один конверт. В нем был сложенный лист бумаги, весь исписанный какими-то цифрами и буквами. «Может быть, какой-то шифр?» - подумал я. Если так, ты мне никогда не разгадать то, что написано в этом письме. Я отложил его в сторону и взялся за следующее.
Просмотрев больше половины конвертов, я закурил. Каисса была права: полная ерунда. Цифры, буквы, и абсолютно никакой системы. Я беспомощно посмотрел на Каиссу, сидевшую на ступеньках бара и болтавшую с Призраком.
- Я же тебе говорила! – сказала она, поймав мой взгляд. – Мензис, пошли домой, надоело.
- Только сверток не забирай, - подал голос Призрак. – Мне нужна бумага для растопки.
- Еще чего! – ответил я. – Нет уж, я отнесу это Полковнику.
Призрак махнул рукой.
- Ну, как знаешь, - ответил он. – Попрошу у него. Эх, только ходить мне до вас лень…
Немного подумав, я сунул Призраку в руки ворох листков, которые уже просмотрел.
- Ладно, твоя взяла. Но остальное я заберу.
- Спасибо, друг! – Призрак улыбнулся.

Стр. 246
С изрядно опустевшим свертком под мышкой и Каиссой на буксире я направился домой. Но как только мы приблизились к линии, где начинался дождь, со ступенек одного из домов нас окликнул Цаендергин.
- Вот вы где, голубки!
Я показал ему язык.
- Но-но, попрошу! – парировал он. – Я вообще-то по делу. Разговор есть.
Я покосился на Каиссу. Цаендергин сделал круглые глаза:
- Она что, сама до дома не дойдет?
Я пожал плечами и обратился к девушке:
- Слушай мне тут надо…, - я замялся. – С лисичкой погулять. Ты прости, ладно?
- Чего уж там… Ладно, - ответила Каисса, надув губки.
- Ну…
- Ладно, ладно, гуляйте, без обид, - сказала она и, накинув капюшон своей кофты на голову, ступила под дождь.
Стр. 249
- Чего хотел-то? – спросил я Цаендергина, присаживаясь рядом. Лис оглянулся на бредущих мимо морнов.
- Пойдем лучше в дом, там нам никто не помешает.
Подъезд приветливо распахнул двери, впуская меня и Цаендергина. Я огляделся: дом был явно нежилой – с обрушившейся лестницей и сгнившими половицами. Я присел на груду щебенки, положив сверток с письмами рядом. Цаендергин сел напротив.
- Прошлое – это призрак, - туманно начал Цаендергин. - Зачем ты стремишься вернуть его? Наслушался Полковника? Его грызут свои демоны. А ты… Если ты будешь стремиться к своему прошлому, оно поглотит тебя. Радуйся тому, что есть – сейчас ты человек без прошлого, и, стало быть, твоя судьба открыта. Она не определена какими-то твоими прежними поступками. Ты должен быть счастлив такому подарку – редко кому дается шанс начать все с нуля. Да вы все – вам всем выпал такой шанс, но вы не хотите принять его, отвергаете его, мечетесь в поисках своего прошлого, надеясь, что оно даст вам будущее…
- А разве не так? – перебил я Цаендергина. – Разве не даст?
- Не так, - сердито отрезал Цаендергин. – Не так, не так, не так! Не даст!
- Стоп. Начнем сначала, - предложил я. – Во-первых, с чего такой разговор? И потом, почему это прошлое ничего не значит? Где же логика? Признай, ты сам навязывал мне мое прошлое, помнишь – когда мы только появились здесь – ты рассказывал, что я какой-то пес, про кабак говорил. Так ведь?
- Да, говорил. Говорил-говорил-говорил, - хмуро ответил Цаендергин. – Наверное, я ошибался. Я мог ошибаться?
- Ты у меня спрашиваешь?
- Вопрос скорее риторический.
Я усмехнулся в ответ. Ошибаться может каждый, наверное, даже говорящая лисица, о чем я и сказал Цаю. В ответ он невесело улыбнулся. Мы немного помолчали. Наконец лис заговорил:
- Дома ждет тебя Полковник. Он заполучил твои записи и жаждет общения. Я просто не хочу, чтобы старик направил тебя в неверном направлении, вот и все.
- Ну, так теперь получается, что мне не надо вспоминать свое прошлое?
- Не совсем так. Не надо стремиться к нему. Надо стремиться к будущему. Ты должен понять, что твое прошлое не сможет помочь тебе, оно скорее запутает, собьет тебя с толку. Ты сгоришь в своих воспоминаниях, как глупый мотылек в лампе. А твоя судьба сейчас чиста, ты, можно сказать, человек без судьбы. Напиши ее сам, такой, какой хочешь, а потом – пожалуйста, ищи свое прошлое. Но тогда оно уже не сможет тебе помешать.
Я задумался. Кажется, я понял, что хотел сказать мне Цаендергин, но не совсем разделял его точку зрения.
- Но ведь узнав, кто мы и как мы здесь оказались, мы наверняка сможем найти и выход? – предположил я.
- Я тебе уже говорил, кто ты и как ты здесь оказался – и что? Помогло тебе это выбраться? – возразил лис.
Против такого аргумента не попрешь, но я не сдавался.
- Ты не хуже меня знаешь, что ты не прав – я не тот, кем ты меня считаешь…
- Во-о-о-от!!! – вдруг заорал Цаендергин и прыгнул мне на грудь, повалив навзничь. – Вот именно! Ты не хочешь принимать прошлое, и тем не менее ищешь его! Ну, разве я не прав? Думай, Мензис, думай! Ты сам в сто раз лучше глупой лисицы знаешь ответы на все вопросы, но просто не знаешь, где их искать!
- Согласен, согласен, сдаюсь! – завопил я в ответ. – Только слезь с меня. Строительный мусор – не самое лучшее место для лежания.
И я подарил Цаендергину укоризненный взгляд. Он смутился и быстро спрыгнул с меня на пол, а я, кряхтя, поднялся и принялся отряхиваться, сердито поглядывая в сторону лиса. Цаендергин подошел ко мне и ткнулся носом в штанину.
- Да ладно тебе, не сердись, - примирительно сказал он. – Я много думал сегодняшним утром и начал сильно переживать за тебя. Мензис, откровенно говоря, тебя очень легко сбить с толку. Ну-у-у, ты только не сердись, а?
В ответ я рассмеялся:
- Ладно, на этот раз ты прощен, - я подмигнул лисице и вздохнул. – Ты, наверное, прав. Цаендергин подытожил:
- Ты должен понять одну вещь. Твое прошлое мертво. Ты сам отказался от него. А если отказался – то не возвращай его. Добра от этого не жди. Ты должен осознать, что это – подарок судьбы, принять его и распорядиться им.
Я согласно кивнул:
- Я слышу тебя, о великий Цаендергин. А теперь пойдем домой, я проголодался.

Стр. 254
Лис был прав – дома меня поджидал разговор с Полковником. Он прочитал записи моих снов, и теперь забросал меня вопросами. Я отвечал односложно, больше занятый размышлениями над тем, что сказал мне Цаендергин, чем слушая Полковника. Наконец он разозлился:
- Тебе что, все равно? – воскликнул он.
- Нет, - я посмотрел Полковнику в глаза. – Я не уверен в том, что эти сны имеют какое-либо значение.
- Имеют, еще как имеют! – с жаром воскликнул Полковник. – О, если бы только мне снились сны! Я бы…
- Что ты бы? – перебил я его. – Ничего не меняется, Полковник. Эти сны – не мои. Возможно, они сны того существа, которым был я до этого. Но тот человек…
Тут я запнулся, чуть не сказав «умер». Не хотелось бы говорить так о самом себе. Впрочем, в метафорическом смысле это слово лучше всего подойдет. По крайней мере, на Полковника это должно подействовать и он перестанет задавать мне глупые вопросы. Психоаналитик доморощенный. В общем, я сказал:
- Тот человек умер, Полковник.
Отставной вояка замолчал, поджав губы. Наконец он произнес:
- Если так, то нам не о чем говорить с тобой.
Мне тут же стало стыдно. Он ведь так надеялся, так хотел помочь, а я… Да что там Полковник, вон я как Дядю отбрил давеча – тот вообще готов был чуть ли не все секреты Улицы мне открыть! И что это на меня нашло? Я примирительно сказал:
- Полковник, прости. Я просто запутался… Все так… странно, хотя я толком не знаю, как должно быть. Прости. Давай, спрашивай, что угодно.
Но Полковник уже отвернулся, всем своим видом показывая, что говорить дальше не желает. Терпеть не могу, когда со мной так поступают. Сам-то Полковник ничего не рассказывает, все скрытничает. А эта история с пропажей Цаендергина? А вдруг Алькальд прав? Тут я начал сердиться на него, и, чтобы не раздувать конфликт, пошел к себе в комнату, чуть не забыв свой сверток с письмами.
Чтобы успокоиться, я выкурил одну сигарету, и только после этого я продолжил изучать письма. Как и следовало предположить, ничего интересного в остальных письмах я не нашел. Кроме последнего письма.
Возможно, я его и вовсе не разворачивал бы. Но природное упрямство все-таки заставило меня сделать это. Я обомлел. Вот что было в том письме.

Dear Menzies
By GhostDog

Last-modified: Tue, 08-Nov-04 21:08:22 GMT
Оцените этот текст

В тишине комнаты, наверное, было слышно, как задрожали мои руки. Dear Menzies, именно эти два слова были написаны на той бумажке, которая была у меня в руках, когда меня нашли. Остальные слова были мне непонятны. Хотя нет, фраза «Оцените этот текст» была вполне понятной, но вот что там было оценивать? Два или три десятка букв и цифр? Я протянул листок Цаендергину, а сам закурил еще одну сигарету.
Прочитав, Цаендергин расхохотался.
- Ты видишь в этом что-то смешное? – возмутился я. – Ты первую строчку-то прочел?
Цаендергин и вовсе покатился со смеху. Он смеялся так заразительно, что я улыбнулся.
- Ох, ну, дела, - сказал, наконец, мой пушистый друг.
- Я так понял, что далее последуют объяснения, верно? – намекнул я лисице.
- Не бери в голову, - коротко ответил Цаендергин.
- Что-о-о?!
- Не бери в голову, - повторил он.
- Но почему? – моему удивлению не было пределов.
- Это просто глупая и далеко не удачная шутка, - пояснил он.
Больше он не проронил ни слова, несмотря на все мои увещевания. В конце концов, я поступил так, как советовал мне говорящий лис, а именно – не стал брать в голову это письмо. Но, тем не менее, я сохранил его, положив под матрас вместе с записями своих снов, которые вернул мне Полковник.

Стр. 263
Сегодня ночью тараканы танцевали фанданго на потолочных балках, а я лежал и думал над тем, что сказал мне Цаендергин. Почему-то мне казалось, что прав именно он, а не Полковник – воспоминания скорее утянут на дно, чем помогут мне взлететь. И дело не в том, что я не хотел знать, кто я такой. Я чувствовал, так же, как это чувствовала Каисса, что перед тем, как пропасть (именно пропасть, а не попасть) на улице Солдада, я страстно возжелал что-то изменить в своей жизни. Шанс, назвал Улицу Цаендергин. Да, шанс. Но реализовать его можно, только выбравшись отсюда, иначе это не шанс, а проклятие.
А что тогда мои сны? Что я могу почерпнуть из них? Ладно первый, там была одна вещь, которая интересна – это книга на коленях девушки. Я помню, что во сне она старательно прятала ее от меня. Символично. А второй сон? Сумасшедшая езда по ночному лесу в поисках – подумать только! – моря. Причем я был не один. Наш доморощенный психоаналитик, Полковник, то бишь, сегодня высказал одну здравую мысль. «Море – символ твоей памяти», сказал он. «Ты ищешь ее, но не знаешь, в какую сторону идти. Я помогу тебе». Так, последнее к делу уже не относится.
И тут я вспомнил, что тема моря уже проскакивала на улице Солдада. В глазах морнов. Мне стало как-то не по себе. Предположим, думал я, что я представляю свою память действительно как море. В глазах морна я видел море. Полковник видел в их глазах небо… Любопытно. Любопытно. Любопытно-о-о-о…
Стр. 278
У меня в квартире появился новый жилец. Жильцом его можно назвать с большой натяжкой, потому что он не совсем настоящий. Точнее, он вполне материальный, его даже можно при желании потрогать, но все-таки он не настоящий. Он – рисованный. А случилось это так.
Недавно у меня появилась одна знакомая маленькая девочка. Годиков ей совсем немного натикало – пять-шесть от силы. Живет она по соседству, на пару этажей ниже, а зовут ее Тари. Раньше она меня даже побаивалась, да, наверное, все дети побаиваются «чужих» взрослых. Например, она никогда не заходила со мной в лифт, даже когда вызывала его сама, а я вдруг заходил в подъезд. Наверное, родители ей запрещали, и, на мой взгляд, совершенно правильно это делали. Хотя мне было немного обидно – неужели я такой страшный, что дети меня пугаются? Все-таки это ведь не так: я всегда, довольно легко и быстро, находил с детьми общий язык, и они общались со мной с большим удовольствием. Да и мне такое общение доставляло только радость. Кстати, никогда не понимал тех взрослых, которые не любят детей, точнее, не любят общаться с ними. Наверное, для них дети – это целый ворох проблем, которых они и боятся. Странно, ведь дети – это целый мир, и мир совсем не такой, как у взрослых.
А начало нашей дружбе с Тари положила маленькая трагедия для нее и небольшое развлечение для меня. На день рождения девочке подарили котенка, какой-то очень симпатичной породы средней пушистости. И совершенно естественно, что на следующий день, вечером, она поволокла свою пушистую радость во двор, на демонстрацию подружкам. На ту беду мимо пробегал дворовый пес, который и загнал котенка на дерево. Маленькое существо отчаянно мяукало, но с дерева не слезало – то ли не могло, то ли боялось. Пока не появился я, собственной персоной. Подбадриваемый криками детворы, я вскарабкался на дерево и взял котенка, который вцепился в мой свитер. Спустившись, я вернул Тари животное. Я думаю, для нее мой поступок был не менее, чем подвиг, и вот так я заслужил ее дружбу.
На следующий день она позвонила в мою дверь, и, смущаясь, сунула мне в руки лист бумаги. Я, тоже смутившись, пробормотал ей вослед слова благодарности. Закрыв дверь, я развернул лист. А там было нарисовано какое-то существо. Большие уши, большие глаза, большой хвост и подпись: говорящая лисица Цаендергин. Красиво нарисовано, совсем не так, как должны рисовать шестилетние девочки. Рисунок очаровал меня, и я повесил его на кухне, аккуратно приколов к старым обоям булавкой.
А потом я при случае, который, к слову, подвернулся скоро – Тари с родителями пришли вечером ко мне в гости, познакомиться и поблагодарить меня за спасение котенка, я украдкой спросил у Тари, кто это такой на картинке. «Говорящая лисица Цаендергин», - совершенно серьезно поведала мне она. «Он – мой друг. Только я уже выросла, и с ним разговаривать не могу. А ты сможешь. Ты – не такой».
Почему-то она вдруг расплакалась. Тут я проснулся и понял две вещи. Первая – что это был сон, а вторая – что плачет Сайра. Вздохнув, я встал с матраса, накинул джинсовку на плечи и пошел ее успокаивать.
Девушка сидела в углу своей комнаты и всхлипывала. Я сел рядом, обнял ее за плечи и стал говорить ей какую-то успокаивающую ерунду. Хорошо, что Цаендергин не проснулся – он точно бы не удержался от какого-нибудь ехидного комментария. Вскоре Сайра успокоилась. Когда я уже собрался уходить, пробормотав ей «Спи спокойно», она вдруг заговорила:
- Мне часто снятся сны, чудовищные, кошмарные сны, где я вижу страну, охваченную войной.
Я замер. Сайра никогда раньше не произносила ни слова, даже объяснялась, если это было нужно, знаками.
- Я вижу пожары. Разрушенные дома. Обездоленных людей, бредущих вдоль дорог. Бомбы, падающие с неба. Огонь, кругом огонь…
Сайра опять зарыдала. Я сел рядом.
- Это сон, всего лишь сон, милая, - сказал ей я, не особенно надеясь, что эти слова ее успокоят. Тем не менее, рыдания стихли.
- Я больше всего боюсь, что это не сон. Я боюсь, что однажды проснусь и пойму, что эта улица, и все, кто живет здесь, все, что здесь происходит – это мой сон. Сон девушки, задремавшей на руинах дома, в объятом пожаром городе…
Я молчал, не проронив ни слова. Я ждал, что она скажет что-то еще, но в какой-то момент я понял, что она уснула. Тогда я осторожно взял ее на руки и отнес на кровать. А когда собрался уходить, вдруг наклонился к ней и прошептал:
- Тогда просто не просыпайся.
Сайра улыбнулась во сне.

Стр. 282
Вернувшись к себе в комнату, я скинул с себя куртку и рухнул на свой матрас. В темноте сверкнули глаза Цаендергина.
- Скажи, ты мне снишься? – спросил его я.
- А может, это ты мне? – ответил лис.
Я усмехнулся, повернулся к стенке и тут же провалился в глубокий сон без сновидений.
Стр. 285
Вечером следующего дня я вышел на крыльцо покурить. Чиркнул спичкой, закурил сигарету. На улице было очень тихо. Луна светила в небе светом бледной поганки. И тут вдруг я услышал звуки губной гармоники. Кто-то взял несколько нот, неуверенно, словно боясь тишины. Снова тихо. Через несколько секунд ноты повторились. Потом заиграла мелодия, красивая и знакомая, и я, повинуясь импульсу, пошел на звук.
Играл Призрак. Мечтательно закрыв глаза, он сидел на пороге своего бара и извлекал мелодию из губной гармоники. Я подошел к нему и сел рядышком на ступеньки, подперев руками голову. Так мы и сидели до наступления темноты: Призрак играл, а я слушал. Наконец бармен прервался.
- Сегодня удивительно хороший вечер, - поведал он мне.
- Да уж, - согласился я. – Закуришь?
Призрак молча взял сигарету и прикурил.
- Откуда у тебя инструмент? – просто так, для поддержания беседы, спросил я.
- Был, - неопределенно ответил Призрак.
Мы помолчали. Я докурил сигарету, щелчком отбросил ее в кучу мусора у противоположного дома и собрался уходить. И вдруг Призрак заговорил.
- Странное это место и странные тут люди, - сказал он. Я согласно кивнул головой, ожидая продолжения.
- А ты все еще ломаешь голову над тем, кто мы и как отсюда выбраться? – спросил он. Я утвердительно хмыкнул.
- К чему ты, Призрак? – поинтересовался я. – К чему ты клонишь?
Призрак усмехнулся и рассказал мне свою теорию улицы Солдада. Пожалуй, это самая оригинальная версия происходящего, которую я слышал. Призрак считает, что на Улице живет только один человек, личность которого распалась на составляющие. Эти составляющие – он сам, я, Полковник, Каисса, Сайра, Алькальд и Цаендергин. Все остальные жители улицы – не больше, чем мороки, наваждения, порожденные разделением сознания. В качестве доказательства своей теории Призрак привел некоторые факты, игнорировать которые, право же, было нельзя. Он заставил меня вспомнить облик Пса, того самого, кем я был когда-то по давешней версии Цаендергина. Получается, что Призрак точь-в-точь похож на Пса внешне. Полковника он считает олицетворением нашей чести и воли, Каисса – черт возьми, либидо, Сайра – целомудрие или что-то похожее, Алькальд же ни что иное, как эгоизм. Ну а Цаендергин – и это меня рассмешило – подумать только, звериное начало. Ну а лично мне отводилась почетная роль души этого самого множественного существа.
Хоть эта теория больше похожа на паранойю, я признал, что в ней есть здравое зерно. Это если брать на веру слова Цаендергина о том, что в прошлом я – человек по кличке Пес. В таком случае все получается действительно складно: попав сюда, Пес распался на составляющие своей личности, которые обрели плоть, и теперь маются поодиночке, оставаясь обломками человека. И роли для всех нас подобраны Призраком весьма точно. Особенно мне понравилась роль, отводимая Каиссе. Один только изъян был в этой теории, и я сказал об этом Призраку:
- Только почему Полковник живет здесь уже много лет, ты – тоже немало, Каисса с Сайрой – около года, ну а Алькальд появился позже меня?
На это у Призрака был сразу готов ответ. Он считает, что это ложные воспоминания, вот и все. Я покачал головой:
- Очень интересно. И теперь мы что, должны собраться вместе и объединиться? Как ты себе это представляешь?
- В том то и дело, что никак. Ты думаешь, я не пробовал? Я не имею ни малейшего представления, что нужно для того, чтобы мы вновь стали едины. Единственное, что приходит мне в голову – это долго смотреть друг другу в глаза, глядишь, что-то и получится.
Я вспомнил, как пару раз до этого Призрак приходил к нам в дом, подолгу сидел с нами, беседовал, неотрывно смотря в глаза собеседнику. Я отмахнулся:
- Нет, так ничего не получится. Нужен ритуал. Свечи, пентаграммы, магический песок и холодное железо…
- Издеваешься?
- И в мыслях не было. Я просто хотел сказать, что нужны какие-то особые действия. Если, конечно, твоя теория верна.
- Конечно, верна! – воскликнул Призрак. «Не очень бы хотелось», - подумал я, а вслух произнес:
- Уже поздно.
- Спокойной ночи.
- И тебе.

Стр. 290
Спал я плохо и тревожно, а среди ночи меня вдруг разбудил скрип открывшейся двери внизу. Заинтересовавшись, кто же там бродит по ночам, я приник к окну, и увидел высокий темный силуэт, спустившийся со ступенек нашего дома и направившийся вверх по улице. Это мог быть только Полковник, и я тут же вспомнил слова Алькальда. Не долго думая, я оделся, растолкал Цаендергина, и сообщим ему о своих намерениях проследить за Полковником.
- Я пойду с тобой, - только и сказал зверек в ответ, а я только обрадовался: от компании отказываться я не собирался.
Мы вышли в ночь. Как всегда моросил дождик, а темень была – хоть глаз коли. Я взял Цаендергина на руки и засунул его себе за пазуху: там ему будет сухо и тепло. Цай был доволен моим решением, устроился поудобнее и скомандовал:
- Вперед!
Я осторожно, но быстро двинулся в том направлении, в котором удалился Полковник, и через несколько минут впереди, в темноте, замаячил его зыбкий силуэт. Стараясь не терять его из виду, я сбавил шаг и, стараясь двигаться поближе к домам, продолжал следовать за ним. Вскоре мы вышли из зоны вечного дождя, тучи над Улицей поредели, и сквозь них стал пробиваться слабый блеск редких звезд. Местной луны на небе не было. С одной стороны это было неплохо – я был незаметен на фоне громад домов, но с другой стороны, Полковник находился в том же положении. От того, чтобы потерять его из виду, меня спасало то, что он шел, не таясь, видимо, уверенный в том, что жители улицы Солдада спят крепким сном.
Пока я шел, я даже не думал о том, куда направляется Полковник, хотя сейчас мне кажется, что я уже тогда догадывался, что цель его ночного путешествия – Стройка. Тогда я старался идти как можно более осторожно, обдуманно делая каждый шаг, потому что не дай Бог мне было наступить на какой-нибудь мусор или захрустеть щебенкой, как Полковник понял бы, что за ним следят. Всего лишь пару раз что-то хрустнуло под моими ботинками, но на удачу, Полковник ничего не заметил.
Так мы миновали Вокзал и вышли на Северный конец улицы. Полковник пошел быстрее, и я с трудом поспевал за ним. Пару раз я думал, что потерял его, что он нырнул в какой-то из ближайших подъездов, но всегда его силуэт появлялся немного впереди, стремясь к неизвестной пока мне цели. Цаендергин тихо сидел у меня за пазухой и, кажется, даже задремал – по крайней мере, дыхание его было ровным и спокойным.
Наконец мы приблизились к Стройке, и Полковник остановился. Здание было чернее ночи, но из тех мест, где полиэтилен оставлял щели, бил ярчайший свет. Я тут же пригнулся и спрятался за какой-то кучей мусора. Подождав с минуту, я осторожно выглянул: Полковника не было. Только из одного места был широкий луч света: очевидно, Полковник приподнял полиэтилен и пробрался собственно на стройку, неаккуратно прикрыв за собой лаз. Подождав еще минуту, я так и поступил. Отогнув полиэтилен и прикрыв глаза от яркого света, я пробрался внутрь. Мой поступок был опрометчивым – после черноты ночи мои глаза были ослеплены ярким светом, и первые мгновения я был абсолютно слеп и, следовательно, беззащитен. Но ничего не случилось, кроме того, что Цаендергин принялся недовольно ворочаться у меня за пазухой. Наконец мои глаза хоть немного привыкли к свету, и я отважился открыть их. Прямо передо мной в стеклянной стене была открыта маленькая дверца, пролезть в нее можно было только на карачках. Сделав вывод, что Полковник шел этим путем, я опустился на четыре точки и в таком виде пролез в отверстие.
Внутри было, как ни странно, довольно темно. Хотя и не так, как на улице – скорее, здесь царили сумерки, которые мне показались темнотой после яркой подсветки Стройки. Оглядев помещение, куда мы попали, я понял, что нахожусь в большом и пустом зале. Я повертел головой: Полковника нигде не было видно. Внезапно на меня навалился страх: я находился один в неизвестном темном помещении и совершенно не знал, что мне делать и куда идти. Тут опять заворочался Цай, и я приободрился – в конце концов, я не один. Сев на пол и вытащив Цаендергина, я принялся тормошить его:
- Ты что, уснул? Просыпайся! - зашептал я.
- Отстань… Тепло… Хорошо…, - промямлил лис. «Ну, точно, уснул» - подумал я и встряхнул его посильнее:
- Проснись и пой! Мы на Стройке!
Моя фраза моментально пробудила Цаендергина:
- А? Что?! Нет!!!
- Да не ори ты так… Если ты помнишь, мы следим за Полковником. Он где-то здесь… И я вот что подумал: кто тут у нас дитя природы? Мне нужен твой нос.
Цаендергин юркнул мне под мышку и оттуда, чеканя слова, сказал:
- Ни. За. Что. Твои игры в шпионов зашли слишком далеко. Мы должны вернуться.
- Цай… Ца-ай… Ну неужели тебе не интересно?
- Интересно не более чем позволяет мне разумная осторожность. Возвращаемся назад.
Я вздохнул:
- Хорошо. Возвращайся, но без меня. Я сам справлюсь. Иди-иди, - и я вытряхнул запутавшегося в моей куртке лиса и поднялся с пола. И тут вспомнил, что давеча взял коробок спичек у Призрака. Усмехнувшись, я достал его из кармана куртки. «Только бы не промокли под дождем» - подумалось мне, но мои опасения оказались напрасными: первая спичка загорелась сразу же. Мне удалось осветить часть помещения, где мы находились: это был большой зал с высокими потолками, а в дальнем углу угадывалась дверь. Спичка догорела и обожгла мне пальцы; я выронил ее, посмотрел на живущий не больше двух секунд красный уголек на полу, в который она превратилась, и взял курс на дверь. Цаендергин не проронил ни слова, а я не оглядывался – ушел он или нет, но все же чувствовал, что он идет за мной.

За дверью, сделанной, к слову, из странного теплого металла, оказались лестничные марши, ведущие вверх и вниз. Лестница была очень узкой, по ней мог пройти свободно разве что один человек. Еще одна спичка ушла на то, чтобы выяснить, что никаких следов Полковника тут нет. Но другого пути отсюда, кажется, нет, следовательно, он шел этим путем. Как назло, здесь не было ни пылинки, которой так много в домах по улице Солдада. Здесь вообще была чистота операционной комнаты, и даже воздух был какой-то другой – свежий, озонированный. «Ноги он вытирает, что ли?» - подумал я, посмотрев на грязные следы, которые оставил за собой.
Цаендергин ткнулся носом мне в ногу.
- С тобой мне не страшно, - как будто извиняясь, сказал он. Я наклонился, чтобы взять его на руки, и тут заметил то, чего не увидел сразу: на лестнице, ведущей вверх, на второй ступеньке снизу лежали два комочка грязи.
- Наверх! – забыв об осторожности, воскликнул я.
- Наверх, - подтвердил Цаендергин, усаживаясь на моем плече.
На лестничной клетке я оглянулся назад, и мне открылась тайна абсолютной чистоты в зале: несколько маленьких, не больше ладони, дроидов, похожих на черепашек, набросились на грязные следы, которые оставил за собой я, моментально уничтожили их и скрылись в своих норках вдоль стен.
Поднявшись выше, я увидел закрытую дверь.
- Не сюда, - подсказал мне Цаендергин, и я продолжил подъем. Дверь на следующей лестничной клетке была приоткрыта, и я заглянул за нее. Увиденное несколько испугало меня. За дверью был зал, заполненный дроидами, теми самыми дроидами, что разносили нам пищу. Они были недвижимы и очевидно находились в состоянии покоя – лампочки на передних панелях, обычно горевшие зеленым цветом, теперь моргали красным. Сверху свисали какие-то трубы, шланги и провода, соединяясь с дроидами. «Наверное, тут что-то вроде комнаты для техобслуживания», - подумал я. И тут Цаендергин зашептал мне в ухо:
- Нет, надо идти выше. Пойдем, не задерживайся.
Я последовал его совету и поднялся выше. По пути я шепнул Цаю:
- Странно, что здесь есть лестница – ведь дроиды могут передвигаться только по ровной поверхности.
- Ничего странного, просто нам повезло зайти с черного хода, - ответил мне Цай и махнул лапой в сторону. – Кажется, там… или там… мне трудно ориентироваться. Короче, там есть пандусы, по которым они передвигаются.
- А кто говорил, что он ничего не помнит? – усмехнулся я.
В ответ Цаендергин промолчал. И правильно: лестница закончилась, а дверь, ведущая внутрь здания, была открыта. Комната за дверью была освещена: на лестничную клетку падал тусклый голубой свет. И еще оттуда доносился какой-то подозрительный, пугающий скрежет. Цай пискнул и спрятался за поднятым воротником моей джинсовки. А я осторожно подошел к дверному проему, и, скрывая страх и умоляя не дрожать колени, присел на корточки и осторожно осмотрел помещение за дверью.
Комната была небольшой. Прямо напротив нас была большая дверь, очевидно, главный вход. А по центру комнаты, в столбе синего света, покачивались огромные механические часы. Часы были похожи на карманные, вроде тех, что носил на цепочке Полковник, и показывали без трех минут девять часов. Задняя крышка часов была открыта, и возле нее возился Полковник. В руках его я увидел большой стальной лом, который он использовал как рычаг, что-то там колдуя с часовым механизмом. И вот тут меня подвели колени. Пытаясь сменить позу, чтобы было удобнее разглядеть, что делает Полковник, я вытянул одну ногу, и коленный сустав предательски хрустнул. Полковник со звоном уронил свою железку и выкрикнул:
- Эй, кто здесь?
Я глянул вниз: бежать? Но от чего бежать? Уж лучше разобраться со всем этим делом до конца, и я встал и вышел в освещенную зону:
- Это я, Полковник, я, Мензис.
Не знаю, чего мне следовало ожидать, но ответ Полковника меня огорошил:
- А, Мензис, ты меня напугал. Заходи скорее, там сквозняк.
Удивленно хмыкнув, я послушался.
- Зачем ты здесь? – в лоб спросил меня Полковник.
- Вообще-то это же я хотел узнать у тебя, - усмехнулся я.
- М-м-м-м…, - он замялся. – Дело у меня тут.
- Полковник, давай не будем ходить вокруг да около, - вдруг с жаром начал я и тут спохватился: - А… То что мы вслух говорим – это…?
На мой вопросительный взгляд Полковник успокоил меня:
- Не волнуйся. Мы здесь единственные живые существа, если, конечно, ты не привел сюда еще кого-нибудь. Чего ты боишься – дроидов?
Я не успел и рта раскрыть, как Цаендергин помахал хвостом Полковнику.
- Да, - подтвердил я жест Цаендергина. – Мы пришли вдвоем. А дроиды… Они нам ничего… хм-м-м… не сделают?
Полковник рассмеялся:
- Разве они обижали тебя? И потом, после наступления темноты все дроиды собираются в этом здании на подзарядку. Сейчас они… ну, как будто спят по нашему.
- Нам немного страшно, - вдруг поделился с Полковником я, но он ободряюще улыбнулся:
- Неизвестное всегда страшит. Но здесь нет ничего опасного, кроме… кроме этих часов.
- А что сними не так? – поднял я брови, и тут вспомнил, с чего начал разговор: - Подожди, давай по порядку. Что ты здесь делаешь? И… ответь честно: зачем ты похищал Цаендергина и бросал сюда?
Полковник невесело рассмеялся:
- С чего ты решил, что я крал твоего зверька? Кто тебе это сказал? Алькальд? Лучше бы ты ему задал этот вопрос.
- Даже если и Алькальд! – воскликнул я, горячась. – Мне кажется, ты пойман с поличным: твои ночные походы и пропажа Цаендергина – сходятся в этом месте.
- Признаю, - Полковник поднял руки вверх. – Я бы и сам сделал такой вывод. Ладно, давай так: я расскажу тебе, что здесь происходит, а ты уж сам решай, где правда, а где нет.
Оказалось, что каждую ночь Полковник вставал за час до полуночи и пробирался на Стройку. Взяв заготовленный заранее лом (именно тот, который сейчас валялся у его ног), он приходил в эту комнату. Здесь, открыв крышку часов, он ослаблял пружину и переводил часы с таким расчетом, чтобы они не пробили полночь. Так он поступал уже много лет, с тех пор, как с Улицы пропал человек, открывший ему тайну этих часов. Этот человек научил Полковника жить на улице Солдада, и, незадолго до своего исчезновения, рассказал ему, что стоит этим часам пробить полночь, как улица Солдада исчезнет вместе со всеми ее жителями. Откуда пришло к нему это знание, он Полковнику поведать не успел, вскоре исчезнув. К слову, Полковник считает, что его наставник сумел-таки найти выход с Улицы, потому и рассказал ему о часах.

За долгие годы своей диверсионной деятельности Полковник так и не смог построить собственную теорию происхождения этих часов. Как говорит он сам, его мысли заняты попытками найти собственные воспоминания, а пружину в часах он ослабляет лишь потому, что верит, что часовой механизм отсчитывают последние минуты улицы Солдада. Он каждую ночь выкрадывает еще один новый день для Улицы. Ну а к пропаже Цаендергина он непричастен, и считает, что это провокация со стороны Алькальда. И я, признаться, сразу же поверил Полковнику. Просто я хотел верить ему, а не Алькальду.
- Прости, - сказал я. – Ты прав. Алькальд ведет какую-то свою игру, но какова его цель?
- Я скажу тебе, - отозвался Полковник. – Все просто, как день: он хочет устранить меня, возомнив, что я претендую на его власть. Вот и все.
Я лишь согласно кивнул, припомнив, как говорил о Полковнике Алькальд.
- А часы?
На мой вопрос Полковник лишь пожал плечами:
- А что часы? Моих сил хватает только на то, чтобы ослабить завод так, чтобы они не пробили полночь, и немного перевести их назад.
Мне было странно услышать такие слова от Полковника. Неужели он не пробовал уничтожить эти часы – самый очевидный метод отложить конец на неопределенный момент? Когда я заявил об этом, он потер лоб и сообщил мне, что не думал о такой возможности. Немного подумав, он добавил, что его наставник подсказал бы такой вариант, если бы он был возможен. Ни слова не говоря в ответ, я поднял с пола лом, подошел к часовому механизму и воткнул его между каких-то шестеренок. Желаемого результата мои действия не принесли: сталь была тут же перекушена зубцами шестеренок.
- Вот так, - только и сказал Полковник, пока я изучал обломок лома.
- Просто нужен предмет покрепче, - предположил я.
- И где ты его найдешь? Поверь, еще одного такого лома ты по всей Улице не сыщешь. Да и теперь это не имеет значения: без него завтра я не смогу перевести часы, они пробьют полночь и…
Кровь прилила к моей голове. Я тут же взмок.
- Как?! Не может быть…
- Теперь – может, - невозмутимо ответил Полковник.
Я поразился его спокойствию.
- Всему рано или поздно приходит конец, - пояснил он. – Черт с ним, будь что будет.
- Полковник! – крикнул я. – Очнись! Я не узнаю тебя. Еще ничего не пропало! Я… Мы с Цаендергином что-нибудь придумаем!
Лис пискнул что-то неопределенное, а Полковник только отмахнулся и сел перед часами.
- Без трех минут девять, - сказал он. – Дроиды обслуживания заведут часы завтра вечером, перед заходом солнца. И уже ничто не остановит пружину.
- Да пошел ты…, - сказал я Полковнику. – Я не собираюсь сдаваться.
Сев у стены, я взял Цаендергина на руки. Зверек дрожал. Я стал почесывать его за ушком, шепча ласковые слова, и дрожь вскоре унялась.
- Тебе все еще страшно? – спросил лиса я.
Цаендергин отрицательно покачал головой, но я знал, что он меня обманывает. Я улыбнулся ему:
- Я с тобой.
- Душа металла, - вдруг пискнул Цай.
- Что? – не понял я.
- Душа металла, - повторил лис. Я не понимал, о чем говорит Цаендергин, но он говорил с таким ужасом, что мне вдруг самому стало страшно.
Я обнял лиса. Так мы сидели очень долго – я с Цаендергином, а Полковник напротив часов. Моя голова была пуста.
Наконец Полковник встал и устало произнес:
- Мензис, пойдем домой.
Я упрямо помотал головой.
- Никуда я не пойду, пока не уничтожу этот механизм.
Полковник пожал плечами.
- Как хочешь, - сказал он и пошел к двери. Я стряхнул с себя оцепенение и поднялся на ноги.
- Подожди, - окликнул я старого солдата. – Ты что-то говорил про дроидов обслуживания?
Уже стоя в дверном проеме, Полковник обернулся.
- Да. На закате солнца в этой комнате появляются дроиды. Они проверяют механизм, смазывают его, заводят часы и, если надо, подводят их.
Я подошел к механизму, посадив Цаендергина за пазуху. Краем глаза я увидел, что Полковник не торопится уходить и наблюдает за мной. Я стал рассматривать часовой механизм. Шестеренки, шестереночки, пружины, пружиночки, колеса, колесики… Я осторожно потрогал одну из шестеренок. Она была на удивление теплой, а на пальце осталась смазка. И тут у меня возникла одна мысль.
- А если залить часы водой? Металл же ржавеет!
Полковник усмехнулся:
- Во-первых, где ты сейчас найдешь столько воды, во-вторых, для коррозии нужно время, а в третьих, мы не знаем, подвержен ли этот металл коррозии вообще.
- М-да…, - появившаяся было надежда угасла. И тут же вспыхнула с новой силой:
- Смазка! Полковник, они смазывают механизм. Похоже, без смазки все эти… колесики… м-м-м…, - я никак не мог подобрать нужное слово. – Короче, не будут крутиться.
- Этот металл имеет крайне низкий коэффициент трения, - подсказал мне Цаендергин из-за пазухи.
- Точно! – подтвердил я и мысленно улыбнулся тому, что даже в такой ситуации Цай не оставляет своей привычки умничать. – Именно так! Полковник, снимай свой сюртук.
- Это зачем? – не понял он.
- Сейчас все узнаешь. Снимай-снимай, поживее.
Полковник подчинился, и я, сунув лиса ему в руки, взял его сюртук и бросился вниз. Выбравшись со Стройки, я нашел неподалеку кучу мусора, связал сюртук на манер узелка и набил его песком, щебнем и крошащейся штукатуркой. Вернувшись к часам, я вывалил все это в часовой механизм и стал ждать. Полковник подошел и встал рядом, с любопытством наблюдая за моими действиями.
Прошло несколько минут, и часовой механизм вдруг заскрипел. Щебень крошился под шестеренками, забивая механизм мелкой каменной пылью. Скрип усилился, и вращение шестеренок замедлилось.
- Работает! – воскликнул я. – Черт возьми, работает!
Полковник вдруг вырвал у меня из рук сой сюртук и скрылся в дверном проеме. Через несколько минут он вернулся, принеся еще груду щебня и песка. К тому времени уже лопнуло несколько маленьких пружинок. После еще одной порции мусора часы пронзительно заскрежетали, так, что нам пришлось закрыть уши ладонями. Пружины лопались, шестеренки слетали со своих осей, и мы предусмотрительно отошли в сторону.
Через несколько минут все было кончено. Пол в комнате был усеян обломками металла, колесиками и шестеренками, сорвавшимися со своих осей. Три самые главные шестеренки раскололи друг друга, а пружина завода раскрутилась и змеей стелилась по полу.
Мы с Полковником словно обезумели. Схватившись за руки, хохоча, мы сплясали какой-то дикий танец на обломках часов, а Цаендергин спел нам какую-то песню. Уже уходя, я еще раз оглянулся на часы и увидел, что они вдруг начали разрушаться, превращаясь в песок. Спустя минуту в комнате не осталось никаких признаков того, что здесь когда-то было, только песок и больше ничего.

Стр. 318
На обратном пути Полковник сказал, что это событие надо отметить. Я не возражал, и мы зашли в бар попросить у Призрака стаканчик-другой его пойла. Бармен был вдрызг пьян и спал на грязном столе, и мы, покопавшись в его чулане, наши бутылочку с чистым, как слеза, самогоном, который, наверное, Призрак припрятал для себя. Решив, что он не обидится на нас, когда мы расскажем ему обстоятельства и повод для кражи, мы удалились, прихватив бутылку с собой.
Дома мы разместились в комнате Полковника. У него осталась какая-то снедь на закуску; мы опрокинули по стаканчику и с наслаждением закурили: я – сигарету, а Полковник – сигару.
- Признаюсь, у меня и в мыслях не было попробовать уничтожить эти часы, - сказал Полковник после минутного молчания. – Мензис, ты – гений.
- Брось, не надо, - смутился я. – Гораздо интереснее понять, что это были за часы.
Полковник пожал плечами:
- У меня нет ответа на этот вопрос. Я лишь слепо делал то, о чем мне говорил мой наставник.
Немного подумав, я пересказал Полковнику мою беседу с Дядей – о том, что у Улицы есть душа. Полковник только рассмеялся:
- Надеюсь, ты не поверил в эту чепуху?
Устало улыбнувшись, я ответил:
- Нет, не поверил.
- И совершенно напрасно, юноша.
- Дядя?!
Старик вошел в комнату и сел напротив меня и Полковника.
- Предложите старику выпить, - попросил он. Полковник поискал чистый стакан и налил Дяде самогона.
- Вынужден отказаться, - улыбнулся Дядя. – Возраст, знаете ли.
Полковник непонимающе взглянул на меня, а я лишь пожал плечами. Тогда Полковник осушил налитый стакан, крякнул и понюхал засохшую дольку лимона.
- Дядя, я так понимаю, твое появление каким-то образом связано с сегодняшними событиями, - предположил Полковник.
- Совершенно верно.
- И ты, наверное, имеешь ответы?
- Да, так точно, - улыбка Дяди стала еще шире.
- Тогда позволь, прежде спросить тебя: почему все эти годы ты молчал, почему ни разу не говорил со мной? – с обидой в голосе спросил Полковник.
- Ты не сказал «пожалуйста», - ответил Дядя.
Со стоном Полковник откинулся на спинку стула.
- Мензис, я так не могу. Говори с ним, я буду слушать.
Я усмехнулся и посмотрел на Дядю. Он подмигнул мне. Цаендергин тем временем спрыгнул с моих колен и перебрался на колени к Дяде.
- Вот так, иди сюда, малыш, - сказал Дядя и приласкал лиса. – Хороший, хороший…
И Дядя поведал нам вот что.
Когда-то давно этот Город, расположенный на берегу моря, процветал. Трудно было сыскать более красивого города, и люди приезжали сюда издалека только затем, чтобы полюбоваться на его красоты. Но однажды все изменилось. Душа Города тогда жила в самой красивой девушке в городе. Случилось так, что девушка влюбилась; ее возлюбленный ответил взаимностью, и они должны были пожениться. Следуя древней традиции, юноша должен был на целый месяц уйти в море. Так они проверяли свои чувства. Но как только парус скрылся за горизонтом, поднялся ветер и сгустились тучи. Начался шторм, бушевавший на море целую неделю. А когда пришел срок возвращения юноши, девушка вышла на променад и вглядывалась в горизонт: не показался ли парус ее возлюбленного?
Она ждала его не день и не два. Когда прошла неделя, девушка поняла, что парус не покажется, но все равно упрямо продолжала ждать. Бог весть сколько прошло времени, но когда Душа вернулась в Город, то поняла, что его уже нет. Без Души о Городе быстро забыли, и он постепенно исчез. То, что осталось – это улица Солдада, та улица, на которой жила эта девушка-Душа.
В один из этих дней на улице Солдада и появились Часы. Эти Часы – ни что иное, как другая Душа, душа механическая, бесчеловечная. Вместе с Часами пришли и дроиды. Неизвестно, откуда они явились, но Дядя думает, что они пришли из какого-то рухнувшего Мира. Они стали помогать жителям Улицы: кормить их и одевать. Это они делали только потому, что без жителей исчезнет и Улица; только жители помнят о ней и только ими и жива Душа Улицы. Цель же Часов и дроидов проста – построить на обломках Мира Города, Мира улицы Солдада свой мир, Мир Часов. Стройка – ни что иное, как первое семечко нового мира. Стоило дроидам закончить Стройку, как новый мир вступил бы в свои права, и тогда жители улицы Солдада стали бы им не нужны. Сейчас уже трудно судить, чтобы сделали бы с жителями дроиды, однако и без того ясно, что ничего хорошего ждать бы не пришлось. Душа улицы Солдада боролась, как могла – она собрала над улицей все тучи, которые смогла найти и заставила их проливаться дождем, в надежде, что от влаги Часы заржавеют. Однако Часы были не так слабы и смогли отогнать тучи в другой конец улицы. Все силы обеих душ уходили на эту борьбу, а дети двух миров – жители улицы Солдада и дроиды – мирно сосуществовали.
Забвение коснулось всех без исключения людей – никто не помнил ни своего имени, ни своего прошлого. Шли годы, люди один за другим умирали, и на Улице начали появляться пришельцы – так называли таких, как я или Полковник. Дядя считает, что людей, которые хотели изменить свою судьбу, забирала Улица, давая им забвение.
- И вот, - закончил свое повествование Дядя. – Часов больше нет, и машины не уничтожат то, что осталось от Города.
- Вздор, чепуха, выдумки! – сердито сказал Полковник. – Я не верю ни на грамм!
- Я не ставил себе задачу убедить вас в том, что все происходит именно так, и никак иначе, - усмехнулся Дядя. – Я говорю вам это лишь потому, что Улица, в знак благодарности за то, что вы сделали, отпускает вас.
- Что-о-о?! – одновременно воскликнули мы с Полковником.
- Именно то, что вы слышали, - Дядя встал. – Я – Кондуктор.
- К-к-кто? – в замешательстве спросил я.
- Кондуктор! Я продаю билеты на Экспресс Между Миров. Понимаете? Пусть о нас все забыли, но Экспресс регулярно проходит через наш Мир, а у меня как раз осталось ровно четыре билета. Поезд прибывает на Вокзал завтра в полдень. Попрошу не опаздывать. Возьмите с собой двоих человек по желанию. Мензис, Цаендергин не в счет – вы поедете по одному билету.
Я рассмеялся: вот все и закончилось. Завтра мы уедем отсюда! И тут я ощутил пустоту в душе: куда? Те же чувства испытывал и Полковник: он нахмурился и спросил старого негра:
- Куда? Дядя, скажи, куда мы поедем? Мы же ничего не помним – ни кто мы, ни где наш дом.
- Ах да, я совсем забыл, - Дядя потер лоб и опять сел. Я весь напрягся, а Цаендергин навострил уши.
– Воспоминания…, - медленно произнес негр. – Полковник. Ты ведь был близок к решению этой загадки.
- Да? – встрепенулся он. – Это каким образом?
- Если бы ты попробовал пересчитать всех морнов на улице Солдада…
- Да как это возможно, если они все на одно лицо? Но… постой, что ты хочешь сказать?
- Ага, я вижу, что ты догадываешься. Морнов ровно столько, сколько жителей на улице Солдада и…
- И они хранят нашу память! – перебив Дядю, вскричал Полковник. – Так? Я знал это, знал!
В ответ Дядя с улыбкой кивнул.
- Совершенно верно. Правда, можно сказать точнее: они суть воплощения вашей памяти, но это не имеет такого большого значения.
Полковник хлопнул себя ладонью по лбу.
- Я ведь догадывался об этом… И эти их песни, эти бездонные глаза… Дядя, а что нужно, чтобы… ну, извлечь из них наши воспоминания?
Я внимательно слушал, не перебивая, а Цаендергин тем временем залез на мои плечи, грустно вздыхая. Дядя продолжал:
- Ничего особенного делать не нужно. Все произойдет само собой. Нужно только захотеть этого. Завтра… Завтра ваши морны придут на Вокзал, и вы обретете свою память. Не опаздывайте, Экспресс будет стоять ровно три минуты.
И Дядя вышел из комнаты, предоставив нас самим себе.

Стр. 333
Мне трудно описать то, что творилось потом. Несколько часов просто выпали из памяти. Наверное, виной тому стали не только усталость и стакан самогона, но и состояние неописуемого восторга и облегчения. «Неужели все?» - только и повторял я. Между тем Полковник не поддался эйфории, а весьма трезво и отчетливо отдавал команды. Естественно, двумя человеками, которых нам позволил взять с собой Дядя, стали Каисса и Сайра. С рассветом, который, к слову, наступил почти сразу, как нас покинул Дядя, Полковник осторожно разбудил обеих девушек и объяснил – Каиссе на словах, Сайре на пальцах – что происходит, и что надо делать. Он сказал, что вещей надо брать минимум. К нам с Сайрой это не относилось – у нас их итак был минимум. У меня – записки, ручка и зажигалка, у Сайры – вообще ничего, кроме той одежды, что была на ней. Сложнее было Каиссе с ее чемоданами всяких шмоток. Она суетилась, вздыхала, охала и ахала, не решаясь расстаться то с одной, то с другой вещью. В конце концов, Полковник разозлился и сказал ей, что запрещает ей брать любые вещи кроме тех, что она наденет на себя. В результате Каисса стала похожа на кочан капусты, одев чуть ли не все любимые вещи и побрякушки. Полковник тут же приказал ей снять часть вещей, а она начала спорить.
- Не хватало, чтобы кто-нибудь догадался, что происходит, - ворчал он. – Плакали тогда наши билетики.
Я был с ним полностью согласен, и сказал Каиссе, что отставной вояка прав. Она понурила голову, но все же сняла большую часть вещей.
Когда на часах Полковника было девять утра, мы были в полной готовности.
- Так, - сказал он. – До полудня еще три часа. Мензис, ты выглядишь очень усталым и отрешенным. Можешь поспать полчаса. На Вокзал пойдем двумя группами, по два человека. Первыми пойдут Мензис с Сайрой, затем, с разрывом в пятнадцать минут, я с Каиссой.
Цаендергин тут же напомнил о себе, забравшись мне на плечо. Я погладил его, дескать, уж тебя я ни в коем случае здесь не забуду. Все что угодно, но не ты.
Последовав совету Полковника, я прикорнул на кровати Каиссы. Стоило мне закрыть глаза, как меня начал тормошить Цаендергин:
- Полковник зовет, вставай.
- Дайте же поспать хоть немного! – с досадой в голосе воскликнул я.
- Хватит, тебе и так пятнадцать минут лишних дали.
Я сел.
- Что, уже прошло полчаса?
- И давно, - откликнулся Цаендергин. – Пора.
Я встал, быстро заглянул в ванную, плеснул в лицо немного ледяной воды и пришел в себя.
- Идем, - сказал я не совсем твердым голосом. Почему-то я вдруг сильно занервничал, так, что даже почувствовал слабость в коленях. «А вдруг ничего не выйдет?» - мелькнула у меня мысль. Цаендергин, кажется, уловил мое настроение и подбодрил меня:
- Пошли, пошли, скоро мы будем далеко отсюда. Все будет в порядке.
Я неуверенно улыбнулся и вышел из комнаты Каиссы. Вся компания сидела у Полковника. Он взглянул на часы:
- Пора. До встречи на Вокзале, - сказал он. Я молча кивнул и посмотрел на Сайру. На ее лице застыло беспомощное выражение. Я подошел к ней и подал руку. Когда она взялась за нее, я почувствовал, что ее пальцы дрожат.
Выйдя из дома, мы дружно прикрыли глаза: яркое солнце заливало улицу Солдада.
- Улица говорит нам спасибо, - сказал Цаендергин.
Я кивнул:
- Дождь больше не нужен, ведь, если верить Дяде, он был попыткой остановить Часы.
Между тем солнце нам было не на руку: везде, на всех крылечках, сидели люди и нежились в его лучах. Другие прогуливались взад и вперед, беседовали и смеялись. Я никогда не видел на Улице столько людей одновременно. И речи не могло быть о том, что мы доберемся до Вокзала незамеченным.
Я напустил на себя удивленный и радостный вид, что еще пару часов назад удалось бы мне легко, но сейчас выходило с трудом. Взявшись за руки, мы прогулочным шагом двинулись к Вокзалу.
Нам повезло: возле Вокзала не было ни души. Весь народ остался возле бара – там собралась большая толпа. По-видимому, Призрак решил отметить погожий денек всеобщей попойкой и выставил на улицу изрядную часть своих запасов. Эх, он так и не узнает, кто утащил у него бутылку его лучшего пойла. И черт с ним.
В здании Вокзала все было без изменений. Поднявшись на перрон, мы втроем сели на скамейку и стали ждать Полковника с Каиссой. Мы сидели в молчании.
По моим расчетам прошло не менее часа, когда появились Полковник с Каиссой. Я уже начал нервничать, боясь, что у них что-то не заладилось, и их задержали. Но, судя по довольной физиономии Полковника, все было в порядке и, похоже, он успел опрокинуть еще стаканчик. Они подошли к нам.
- А где Дядя? – спросил Полковник.
- Не знаю, - ответил я. – Здесь он пока не появлялся.
- Морны?
Я отрицательно покачал головой. Полковник посмотрел на часы.
- Начало двенадцатого, - сказал он. – Пора бы им появиться.
- Ой, а если старик нас обманул?! – пискнула Каисса.
- Ну, если он нас обманул…, - Полковник нахмурился и рубанул ладонью воздух, демонстрируя, что случится с Дядей в таком случае. Я улыбнулся. Тревога, терзавшая меня последние полтора часа, отступила.
- Да что вы зря волнуетесь, придет он. Дядя – он самых честных правил.
Цаендергин хихикнул:
- Вот как. Цитатами уже заговорил.
Я строго посмотрел на него, дескать, какими еще цитатами? Но он ничего не стал объяснять, а я не стал спрашивать вслух. Вместо этого я заглянул в оставшуюся у меня пачку сигарет: ровно три штуки. Я достал одну и закурил.
- Дай-ка и мне, - вдруг попросил Полковник. Нервничает, наверное. Я не без сожаления расстался с сигаретой и дал ему прикурить от своей.
Мы молча курили, поглядывая на лестницу, ведущую из зала ожидания на перрон: не показался ли Дядя? Но он появляться не спешил. Полковник все чаще доставал из кармана часы. А когда на его часах было без пятнадцати минут двенадцать, случились две вещи.
По лестнице поднимался Дядя. Он был в темно синей форме без погон, а на голове его была надета фуражка с золоченой кокардой в форме буквы «К». Тут вскрикнула Каисса и указала рукой на билетную кассу. Я повернулся туда и увидел, как из-за будки вышли четыре морна. Цаендергин пискнул и запрыгнул мне на колени, а у меня в голове все смешалось. Я был рад появлению Дяди. Но морны… Моя память, мое прошлое… Увидев их, мое сердце упало. Я вдруг ясно понял, что до самого последнего момента надеялся, что они не придут.

Полковник махнул рукой Дяде, приветствуя его, и обернулся к морнам со счастливой улыбкой на лице. Он сделал шаг, другой по направлению к ним. Сначала неуверенно, потом все быстрее и быстрее он двинулся к ним навстречу. Я перевел взгляд на Каиссу: она напряженно смотрела на маленьких существ.
- Морны хранят наши воспоминания. О том, кто мы такие. Кем мы были, - вдруг с жаром затараторил я, обращаясь к Каиссе и Сайре. – Они пришли вернуть их нам. Но нужно ли вам это? Нужно ли? Ведь можно все начать сначала, написать свою жизнь с чистого листа…
- Как это – написать? – протяжно откликнулась Каисса, делая первый шаг навстречу морнам. Ее глаза неотрывно смотрели на них. Кажется, она меня толком и не слышала. Я глянул на Сайру: она тоже смотрела на морнов, но на ее лице отражались совсем другие эмоции, чем у Каиссы. Она была в ужасе. И тут меня резко окликнул Цаендергин:
- Мензис! Дядя!
Я быстро оглянулся на Дядю и обмер. Он уже поднялся на перрон, а за ним стоял Алькальд. С револьвером в руках. Я вскочил на ноги, держа в руках Цаендергина.
- Спокойно, - сказал Алькальд. – Спокойно, щенок. Ни с места.
Я оглянулся на Полковника с Каиссой. Они оба, кажется, не замечали происходящего. Полковник уже подошел к одному из морнов; маленькое существо, встав на цыпочки, обхватило ладонями его голову. Они неотрывно смотрели друг другу в глаза. Через секунду то же случилось и с Каиссой: другой морн подошел к ней. Я понял, что она сделала свой выбор.
- Вы думали, что сможете удрать отсюда? – послышался резкий голос Алькальда. Он, держа на мушке Дядю, остановился неподалеку. Алькальд расхохотался.
- Я вынужден огорчить вас: ничего не выйдет! – крикнул он и нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел, и Дядя мешком осел на перрон. Алькальд еще раз расхохотался. Его смех был страшен.
- Вы никуда отсюда не уйдете, слышите? – продолжал кричать Алькальд. – Мы все будем здесь. Вместе. Я поведу вас в светлое будущее!
Еще один взрыв хохота раскатился по Вокзалу.
- Эй, щенок! – он уже обращался ко мне лично. – Ты мог бы быть со мной… Со мной! – Алькальд сжал кулак и потряс им. В его глазах горело безумие. – Вместе мы бы правили этим Миром. Но нет! Ты предал меня… Так получай же!
В этот момент одновременно случилось следующее. Алькальд выстрелил. Пуля чиркнула асфальт у моих ног и срикошетила куда-то вверх. А Цаендергин, сидевший у меня на руках, вдруг развернулся, задрал хвост и пустил струю пахучей жидкости прямо в лицо Алькальда. Он вскрикнул, выронил пистолет и схватился за лицо. В качестве ремарки замечу, что я не знал о том, что мой пушистый друг обладал такой способностью. Но тогда я об этом даже подумать не успел. Отшвырнув лисицу в сторону, я, как герой какого-то фильма, прыгнул вперед. Алькальд присел и одной рукой стал шарить по перрону в поисках упавшего оружия, но я оказался быстрее. Выхватив револьвер из-под носа господина уличальника, я выпрямился и взвел курок.
Алькальд услышал сухой щелчок и замер. Он все понял. Медленно поднявшись, Алькальд протер глаза и приоткрыл их.
- Ну что же ты? Стреляй! Ну же, стреляй, черт тебя дери! – надрывно закричал он на меня. И я выстрелил.
Пуля попала Алькальду точно в грудь. Он, словно не веря, приложил руку к груди и тут же повалился навзничь.
- Не сплоховал…, - со стоном выговорил он и испустил дух.
А я, выронив револьвер, бросился к Дяде, возле которого уже сидел Цаендергин. Подбежав к старику, я приподнял его голову. Старик был еще жив.
- Я умираю, - прошептал он, едва шевеля сухими губами. – Простите. Он… Все знал. Это Часы… Он заключил с ними сделку.
- Дядя, все будет хорошо, - через силу проговорил я, хотя понимал, что ничего уже не будет хорошо.
- У вас есть еще шанс, - продолжал говорить Дядя. – Откройте кассу… Там – билеты. Просто поставьте штамп. Но… Но касса откроется только Кондуктору. Только ему.
Дядя облизал губы. Я почувствовал, что сзади кто-то подошел. Быстро оглянувшись, я увидел Сайру. На ее лице были слезы.
- Кто-то из вас должен надеть мою фуражку… Но Кондуктор… Не может покинуть этот мир… Решайтесь.
Раздался топот двух пар ног – к нам бежали Полковник и Каисса.
- Решайтесь…, - повторил Дядя.
- Я надену фуражку! – вдруг звонко сказала Сайра. – Я надену!
- Но ты же не сможешь уехать отсюда! – быстро сказал я.
Сайра улыбнулась:
- Тогда просто не просыпайся, - шепнула она мне и быстро, прежде чем кто-либо успел ей помешать, схватила фуражку и надела себе на голову.
- Хорошо, - Дядя чуть улыбнулся. – Теперь ты Кондуктор…
Но Сайра не услышала его слов. Она уже бежала к билетной кассе, а вдали послышался первый гудок паровоза. Полковник с Каиссой подбежали к нам и взглянули на Дядю.
- Мир его праху! – сказал Полковник. – А вот и поезд!
Весь в клубах пара, на Вокзал влетел паровоз, ведущий за собой состав. Я обернулся и увидел Сайру. Она, в фуражке Кондуктора, выскочила из будки, размахивая билетами. Паровоз пронзительно заскрипел тормозами, останавливаясь.
- Получилось! У нас получилось! – одновременно закричали Полковник и Каисса.
- У вас получилось…, - прошептал Дядя. – Я умираю спокойным.
Он улыбнулся, и в этот момент его лицо посерело, а глаза остекленели.
- Он умер, - прошептал я.
- Бежим! – воскликнул Полковник и увлек за собой Каиссу. Они бежали к Сайре.
Я накрыл ладонью лицо старого негра.
- Спасибо тебе, - прошептал я и закрыл ему глаза.
- Прости, Мензис, но, право же, стоит поторопиться, - сказал Цаендергин, все время сидевший рядом. Я выпрямился. И встретился глазами с морном. Своим морном.
Шепот прибоя. Волна, одна за другой, накатываются на пляж. Где-то там, вдали, над морем, нависли тяжелые предгрозовые тучи. Будет шторм. Ветер усиливается, и на мое лицо попадают брызги соленой воды… Волна накрывает меня с головой.
Память. Былые радости, победы, свершения… Былые… горести, разочарования, боль. Это я. Я. Мензис. Я – Мензис. Вынырнув, судорожно глотаю воздух и кричу:
- Я – Мензис!!!
Я оглянулся. Вокзал. Поезд. Морн. Он отвернулся от меня, посмотрел в сторону, и мы вновь встретились глазами. Его обычно грустные глаза улыбались, и я понял, что только что подарил ему нечто бесценное – жизнь.
- Мензис, сюда, сюда!
Кричала Каисса, выглянув из открытой двери вагона. Она размахивала билетами.
- Скорее!
Подхватив Цаендергина, я бросился к ней. Подбежав к открытым дверям вагона, я осторожно передал лиса ей в руки и сказал:
- Сейчас. Я сейчас!
- Что? Куда ты? Поезд отправляется!
Но я уже бежал к Сайре. Она замахала на меня руками, показывая, что я должен сесть в поезд. Я проигнорировал ее призыв и подбежал к ней.
- Я только хотел сказать спасибо, - не переводя дух, сказал я. – И…
- Беги отсюда! – шикнула на меня Сайра, но я отмахнулся.
- Единственное, что я могу для тебя сделать… Это сделать так, что об улице Солдада вспомнят. И я сделаю это! Я обещаю тебе!
Я поцеловал ее в щеку, и в этот момент паровоз зашипел, выпустил клубы пара и тихонько тронулся с места.
- Скорее! Скорее! – махали мне из вагона Полковник с Каиссой.
Я посмотрел на Сайру. Она улыбнулась мне.
- Все в твоих руках, - тихо сказала она. – А теперь – не искушай судьбу. Другого шанса у тебя больше не будет.
- Я обещаю тебе, - повторил я и бросился к вагону, который катился все быстрее вдоль перрона. Внизу живота я вдруг почувствовал холод: я понял, что уже не смогу догнать свой вагон. Я оглянулся: другие вагоны были закрыты. Ноги мои вдруг стали ватными, и я перешел на шаг. Я видел лицо Каиссы в окне – оно вытянулось от ужаса. Я видел руку Полковника – он протягивал ее мне, но я уже не мог до нее дотянуться.
И тут какая-то неведомая и могучая сила обхватила меня за талию, обдав запахом перегара, и понесла к вагону. Через долю секунды я уже схватил руку Полковника, который рывком втащил меня в вагон. Я влетел в тамбур, стукнулся обо что-то головой, и тьма сомкнулась надо мной. Последнее, что я видел перед тем, как потерять сознание, было то, что Полковник втаскивал еще кого-то в вагон.

Стр. 368
Вот тут, наверное, можно было бы ставить точку в этом повествовании, но это было бы нечестно по отношению хотя бы к Призраку, благодаря которому я все-таки успел на свой Экспресс. Было бы неправильно умолчать и о тех событиях, которые случились со мной в этом поезде. Итак, я продолжаю.
Именно Призрак своим появлением спас меня от вечного забвения на улице Солдада. Он кое о чем догадался, когда увидел сначала меня с Сайрой, потом Каиссу с Полковником, а потом и Алькальда с Дядей, идущих к Вокзалу. В каком-то смысле ему повезло – он занял место Сайры. Так что нас было ровно четверо, не считая Цаендергина.
Очнулся я пару часов спустя под мерный перестук вагонных колес. Прямо надо мной на расстоянии вытянутой руки был потолок. Снизу доносился разговор. Я свесился с верхней полки и увидел Полковника, Каиссу и Призрака. Полковник и Каисса о чем-то увлеченно болтали, а Призрак смотрел в окно. Цаендергина нигде не было видно. Я оглядел купе. Довольно просторное, с четырьмя полками: две внизу, две вверху. Подобная обстановка мне что-то напомнила, кажется, в подобных вагонах я когда-то уже ездил, но, уверен, полки не были обтянуты красным бархатом, а дверная ручка не была золоченой.
- А где Цай? – спросил я, спустившись вниз. На меня посмотрел только Призрак.
- Он пошел поговорить с проводником, - ответил он.
Я кивнул и присел напротив Каиссы. Она не обратила на меня ни малейшего внимания. Я прислушался к их разговору с Полковником и понял, что не понимаю ни слова. Я замахал руками. Ноль реакции.
- Бесполезно, - сказал мне Призрак. – Мы с тобой для них не больше, чем воспоминания.
- Это… как это? – не понял я. Неужели то, что я потерял сознание, так пагубно отразилось на мне?
- А вот так. Они же вернули свою память, а мы с тобой – нет, - туманно разъяснил Призрак и отвернулся, уставившись в окно. Я понял, что толковых объяснений от него не дождешься, и, открыв дверь купе, выглянул в коридор.
- А, очухался! – воскликнул Цаендергин, идущий по проходу.
Я впустил его в купе, и он тут же залез мне на плечо и лизнул в щеку:
- Ох, ну ты и заставил меня понервничать! Нельзя же так! – с укоризной сказал он.
- Ладно, ладно, - ответил я. – Но если бы я этого не сделал, то был бы полным подонком.
- Ты все правильно сделал, - сказал Цаендергин.- Но я все равно нервничал.
Я виновато улыбнулся и спросил его:
- Слушай, что здесь происходит?
- Едем, - многозначительно ответил он. - Едем в Экспрессе «Между Миров».
- Это понятно, что едем, - нетерпеливо отмахнулся я. – Но что с ними?
Я кивнул головой в сторону Каиссы с Полковником.
- А, с ними…, - пробормотал Цаендергин без энтузиазма. – Они теперь совсем другие люди. А мы для них остались в воспоминаниях. Считай их вынужденными попутчиками, с которыми нам придется проехать часть пути. Кстати, ехать нам с тобой долго.
- Э-э-э… Долго? Но куда? Куда мы вообще едем?
Цаендергин внимательно посмотрел мне в глаза.
- Туда, куда ты скажешь.
- Бр-р-р… Знаешь, что, - сказал я, уперев руки в бока. – Ты это дело брось. Хватит говорить загадками.
Цаендергин демонстративно замолчал, а я посмотрел в окно. За окном простирались бескрайние заливные поля. Кое-где мелькали какие-то огромные животные, медленно жующие жвачку.
- Где мы? – спросил я у Призрака.
- А пес его знает, - откликнулся он.
Посидев еще немного, я решил, что с меня хватит, и самое время немного поспать. В конце концов, прошлую ночь я почти не спал, а последующие события вовсе вымотали меня. Поэтому я забрался на верхнюю полку и уснул мертвецким сном.
Когда я проснулся, Призрака внизу уже не было.
- А наш бармен – тертый калач, - поведал мне Цаендергин. – Похоже, он не в первый раз путешествует Экспрессом. Он быстро приехал туда, куда ему было нужно.
Я ни черта не понял. Как это – быстро приехал? Да еще туда, куда нужно? Этот вопрос я и задал Цаендергину, но тот покачал головой:
- Скоро сам все поймешь.
Я плюнул со злости.
- Ладно. А пожрать здесь что-нибудь можно? Здесь вообще кормят?
Лис кивнул на пачку крекеров на столе.
- Понял, - сказал я, подцепил пачку и захрустел крекерами. – Эх, тоска… Чем бы заняться?
Тут я заметил, что между полкой и стеной купе завалилась какая-то книга. Видимо, ее забыл кто-то из прежних пассажиров, а проводник не заметил. Я выудил книгу из щели. И тут я кое-что вспомнил.
- Слушай, Цай, - окликнул я лиса. Он приподнял уши. – Я ведь обещал Сайре сделать так, чтобы об Улице вспомнили… Дядя же говорил, что все проблемы кроются в том, что Улицу забыли.
- Угу, - отозвался Цаендергин.
- Я вот что подумал. Надо, пожалуй, написать книгу о моих приключениях.
- Справедливо.
- Эх, - начал сокрушаться я. – И чего я те письма не прихватил? Столько бумаги! Сейчас бы и начал, пока память свежа.
- А что у тебя в руках? – спросил Цаендергин.
- М-м-м… Бэнкс какой-то… «Мост» называется.
- Я не спрашиваю у тебя название книги. Я спрашиваю, что у тебя в руках?
- Намек понят.
Цаендергин прав – у меня в руках целая кипа бумаги. И пусть там что-то напечатано – плевать, буду писать между строк. Вот приедем куда-нибудь – а мы обязательно приедем – там и разберусь.
Так я начал писать эту историю, благо, что ручку я с Улицы прихватил с собой. Я писал почти все время, прерываясь лишь на сон или крекеры. Я горел желанием поскорее закончить эту историю.
Так прошла почти неделя, когда однажды я проснулся и не нашел внизу ни Каиссы, ни Полковника. Цаендергин мирно дрых напротив. А на столике внизу я увидел лист бумаги, вырванный из книги, в которой я писал об улице Солдада. Лист был придавлен револьвером. Да-да, тем самым алькальдовским револьвером. Я спрыгнул на пол и осторожно вытащил из-под оружия лист бумаги. Вот что я прочел.

Дорогой Мензис!

Когда ты будешь читать эти строки, мы будем далеко друг от друга. Только что объявили нашу остановку, и мы должны сойти. Забавно, но мы с Полковником из одного мира, только он живет в другом полушарии.

Прости меня, Мензис, прости за то, что не смогла пройти этот путь до конца. Но теперь я многое знаю, и, главное, знаю о том, что это не последняя наша встреча. Кстати, и не первая. Не злись, что всю дорогу я с тобой не разговаривала – поверь, так надо.

Не ищи меня. Когда мы встретимся, ты не узнаешь меня. Но это к лучшему. Возможно, в следующий раз у меня все получится. Полковник торопит меня… Пройди этот путь до конца!

Каисса.

Мне стало трудно дышать. Почему-то казалось, что этот листок я где-то уже видел, когда-то держал его в руках. Я решил открыть окно, чтобы глотнуть свежего воздуха и избавится от чувства дежа-вю.
Но стоило мне приоткрыть окно, как ворвавшийся в купе поток воздуха вырвал записку из моих рук. Она сделала пируэт и была такова, выскользнув в открытую щель.
- Что случилось? – Цаендергин проснулся и тут же начал задавать вопросы.
- Ничего, - ответил я, закрывая окно. – Кажется, Каисса с Полковником сошли с поезда. Смотри, что они забыли.
Я продемонстрировал Цаендергину револьвер.
- Ого, грозная штука, - с уважением произнес лис. – Береги его, теперь он твой.
- И зачем он мне? – я повертел оружие в руках.
- Мало ли, пригодится.

Стр. 372
Я задремал, но вошедший проводник разбудил меня:
- Ваша станция! – окликнул он меня, и я резко сел, забыв о том, что в купе довольно низкий потолок. Потирая ушибленный лоб, я слез вниз, думая о том, что мог бы лечь и внизу – ведь других попутчиков у нас не было. Я растормошил Цаендергина:
- Вставай, приехали!
- Уже?! Неплохо!
Я выглянул в окно. Мне было крайне интересно, куда же все-таки завез нас Экспресс. За окном было белым-бело. «Снег», - вспомнил я. Это мне уже не понравилось. Хотя бы потому, что одет я сравнительно легко – джинсы, футболка и куртка. И тут мимо окна проплывает табличка с названием станции. Я обомлел. Эта станция расположена в нескольких километрах от того города, где я когда-то жил. В той жизни. Мне по-честному стало страшно: я очень не хотел возвращаться туда. В ту жизнь. Но ничего не поделаешь, и мы вышли в коридор. Уже стоя в тамбуре, я спросил Цаендергина:
- А тебе будет место в этом мире?
- Посмотрим, - лукаво ответил он и улыбнулся. Это меня несколько ободрило.
Двери, шипя, распахнулись, и мы с Цаендергином спрыгнули в неглубокий снег.
- Холодно, - коротко сказал я.
- Холодно, - подтвердил лис, забираясь мне на плечи и усаживаясь там на манер воротника. – Вон там я видел шоссе… Пойдем, поймаем попутку…
И мы пошли по снегу, оставляя за собой две цепочки следов.
Стр. 373
И я проснулся. «Сон, всего лишь сон», - понял я и улыбнулся. Не больно-то мне хотелось возвращаться туда.
Стр. 374
Я опять задремал, но вошедший проводник разбудил меня:
- Ваша станция! – окликнул он меня, и я резко сел, забыв о том, что в купе довольно низкий потолок. Потирая ушибленный лоб, я слез вниз, думая о том, что мог бы лечь и внизу – ведь других попутчиков у нас не было. Я растормошил Цаендергина:
- Вставай, приехали!
- Уже?! Отлично!
Я выглянул в окно полюбопытствовать, куда же нас все-таки занесло. Я увидел маленькие двухэтажные домики незнакомой мне архитектуры и много-много красивых высоких деревьев. Где-то вдали мелькнул акведук. Поезд начал останавливаться, и я увидел здание станции. «Зе», гласила надпись на ней.
Мы спрыгнули на перрон, и Цаендергин с шумом вдохнул воздух:
- А здесь рядом море, - заметил он. Я почувствовал дуновение соленого ветра.
- Ты прав.
Вместе с дуновением ветра до нас донесся мелодичный перезвон. Звенели маленькие колокольчики, подвешенные под резными крышами домиков.
- Определенно, мне здесь нравится! – сказал я.
- Мне тоже, - откликнулся Цаендергин.
Стр. 376
И я проснулся. «Сон, всего лишь сон», - понял я и расстроился. Мне там понравилось.
Стр. 379
Я вновь задремал, но назойливый проводник опять разбудил меня:
- Ваша станция! – сердито окликнул он меня, и я резко сел, забыв о том, что в купе довольно низкий потолок. «Дежа-вю», - думал я, потирая ушибленный лоб. Я спрыгнул на пол и растормошил Цаендергина:
- Вставай, опять приехали!
- Уже?! Отлично!
Я выглянул в окно. «Интересно, куда же нас все-таки занесло», - думал я. Треклятое чувство дежа-вю не отпускало меня.
Тысячи разноцветных флагов трепыхались на ветру. Где-то вдали угадывался большой город, с высокими башенками и остроконечными крышами. «Караэла», прочитал я на здании станции, больше похожем на небольшой дворец.
Двери, шипя, распахнулись, и мы с Цаендергином спустились на перрон.
- Краси-и-иво! – протяжно сказал я, зачарованный игрой флагов на ветру.
Стр. 381
Я проснулся. Кто-то стучал в дверь купе.
- Ваша станция! – я узнал голос проводника. Осторожно сев, чтобы не стукнуться лбом о низкий потолок, я свесил ноги с полки и позвал Цаендергина:
- Мы приехали! Просыпайся!
- Приехали? Ну, наконец-то!
Я спрыгнул с полки и взял Цаендергина на руки.
- Ну, пошли? – боязливо сказал я. Колени предательски дрожали.
- Пошли, - улыбнулся мне мой друг. – Только вещи в купе не забывай.
Я прихватил с собой книгу и вышел в коридор, держа Цаендергина под мышкой. Уже стоя в тамбуре, я опустил его на пол и лихорадочно начал листать книгу.
- Цаендергин, что нас ждет? – спросил я. – 372, 374 или 379?
Лис пожал плечами.
- Я вижу, ты понял одну вещь. Теперь, - начал он. Тут поезд начал тормозить, и скрип заглушил слова Цаендергина, который продолжал мне что-то говорить.
- … только так, как ты захочешь, - закончил лис. Я улыбнулся в ответ.
- Я понял. Я все понял.
Двери, шипя, распахнулись…




Критика, мнения, отзывы.