Конец олигарха Опции

[Grimnebulin]

Все права защищены. Использование данного произведения может осуществляться только с разрешения автора © GhostDog

При написании данной рецензии ни один автор не пострадал, а все совпадения случайны.

Конец олигарха

Появление новой книги умеренно культового писателя Марины Борцовой прошло практически незаметно. "Конец олигарха" был издан в начале прошлого года издательством "Гаудеамус", в "карманном" варианте, к сожалению, довольно ограниченным тиражом – 10 000 экземпляров. И вот прошло уже не меньше года, но ни в прессе, ни в сетевых источниках не появилось ни одного сообщения об этой книге. На мой взгляд, этот смелый эксперимент остался без внимания читателей и критиков совершенно незаслуженно. Современный иронический детектив переживает серьезный кризис идей, и "Конец олигарха" Борцовой является настоящим глотком свежего воздуха в пригородной маршрутке в летний период времени.

Повествование построено необычным образом. В сущности, книга состоит из одного предложения: "Жил да был олигарх да и помер". На протяжении 322 страниц романа (не считая обложки и авантитула), автор повторяет эту фразу. Для неподготовленного читателя это может обернуться нервным расстройством, кто спорит. Парадокс, но уже буквально с третьей строки начинаешь чувствовать глубокий смысл, заложенный в эту простую фразу. В ней заключена жизнь человека: "Жил да был <…> да и помер". Заключена от начала и до конца, до самой последней капли. Долгая жизнь, со всеми ее радостями и горестями, смогла уместиться в одной строке, которая, в свою очередь, занимает целую книгу. Этим приемом писателю удается создать иллюзию бесконечности бытия, созвучную с колесом Сансары. В романе видится бесконечная цепь перерождений, бесконечная цепь жизней, прожитых, между прочим, не зря.

Автор очень тонко играет на чувствах и эмоциях читателя, попеременно ввергая его то в одно, то в другое состояние. Первое чувство, посещающее открывшего книгу – открытое злорадство: для всех, даже сильных мира сего, уготован один конец. Огромное состояние (а читатель не сомневается в том, что безымянный олигарх обладал огромным состоянием) не спасло его от смерти. Ну, может быть, он прожил на несколько лет дольше обычного человека, но все равно умер он, как все. Особенно четко это ощущается на шестидесятой странице, в третьей строке сверху. Чуть позже читатель испытает ненависть к олигарху: без сомнения, с самого начала он ассоциирует безымянного олигарха с одной из тех личностей, которые часто мелькают в газетных статьях, и, конечно же, понимает, что состояние олигарха было нажито далеко не честным путем. Но примерно на 126 странице злорадство и ненависть уходят на второй план, и читатель начинает ощущать жалость и тоску: ушел человек. Не важно, кем он был при жизни; не важно, что он имел все, а среднестатистический читатель по сравнению с ним ничего; имеет значение лишь то, что безымянный олигарх был прежде всего человеком. Автор не акцентирует этот момент – он позволяет читателю самому дойти до понимания этого. Чувствительные личности начинают соболезновать родным и близким олигарха, разделяя в полной мере их скорбь. Писатель ловко манипулирует эмоциями читателя, вводя в повествование на 161 странице – ровно на середине романа - запятую. Теперь текст выглядит следующим образом: "Жил да был олигарх, да и помер". Эта запятая становится трагической паузой, добивающей без того уже готового разрыдаться читателя. Он уже любит олигарха как родного и близкого ему человека и тяжело переживает его утрату.

Вскоре сила авторского таланта привносит в скорбь читателя новые нотки – облегчения. После двухсотой страницы приходит понимание того, что смерть стала для олигарха избавлением. Тяжкое ярмо, имеющее форму символа, которым обычно обозначают доллар, наконец, свалилось с него. И тут же читатель начинает испытывать новое чувство – зависть. Подспудно он испытывает это чувство с самого начала книги, но сейчас оно всплывает на поверхность, забивая другие чувства. Ведь именно в данный момент, на 221 странице, он поймет, какое наследство оставил после себя олигарх. Двенадцатая строка на странице 222: "Жил да был олигарх, да и помер". По-моему, именно на ней читатель испытает пик этого чувства. Сравните эту строку с восемнадцатой на 169 странице – "Жил да был олигарх, да и помер". Здесь мы чувствуем только любовь к покойному и скорбь о его утрате.

Итак, тихо скрипнув зубами, читатель продолжит свое путешествие по страницам книги, которая уже близка к концу. Его поджидает еще один сюрприз, приготовленный писателем – это точка в конце каждого предложения, вот так: ".". Эта точка становится для читателя метафорой смерти. И, полностью изможденный бурей чувств, читатель устало листает книгу, осознавая, что эта точка когда-то наступит и для него.

Конец книги невнятен, и это, пожалуй, единственный ее минус. Но, по крайней мере, он внушает надежду на то, что последует продолжение. Каким оно будет пока представить сложно, но мы, без сомнения, будем его с нетерпением ждать.

"Конец олигарха" можно рассматривать как печатный экскурс по основным человеческим чувствам. От начала и до конца книги автор владеет читателем, держит его в узде, направляя в желаемое русло. Любовь, ненависть, злоба, зависть, радость, горечь, сочувствие – вот далеко не полный список чувств, которые по воле писателя будем испытывать мы. Борцова, в своей оригинальной манере, эпатирует читателя универсальным оружием - его же чувствами, безжалостно нанося в финале coup de grace в виде точки. Иллюзия бесконечности, создаваемая "Концом олигарха", идеальна, и именно она не позволяет читателю бросить книгу на середине. И конечно, мы не забудем общую идею этой книги – жизнь, пересказанная в семи буквах, "Жил да был"; другие слова писателю не нужны – он позволяет читателю домыслить все самому, и он успешно с этим справляется.

Это ли не подлинное искусство настоящего homme de lettres – спрятать в малом многое, multium in parvo?