1

Мэд сидел на кровати, было около семи. Поганый фонарь слепил глаза, отражаясь от грязного стекла.
Мэд просто пил, забыв о том, что где-то на остановке стоит и ждет его девушка. Забыл, что кот не покормлен, забыл кто он, но несмотря на все это, он не мог забыть одного, хотел, но не мог. В его голове снова были мысли, но мысли чужие, совсем непонятные, какие-то глухие, как удар колокола во время службы, в храме напротив его окон.
- Рот! Сюда иди!
Кот прыгнул со стола, стащив с него засохшую рыбину, и мяукнув что-то, спрятался под шкаф.
- Рот! Тупая скотина!..
Тощий, черный котяра, с дырявыми как дуршлаг ушами выполз из-под шкафа, и с тихим мурлыканьем подошел к Мэду.
- Ну вот, хоть ты меня понимаешь Рот, кстати, не помнишь кто тебя назвал так? Кот – Рот… круто. На род фронт похоже…
Кот безразлично повернулся задом, и нервно дернув хвостом вновь убежал под шкаф.
- Иди-иди, а то щас Троцкий придет – твой красный террор.
Мэд безразлично улыбнулся фонарю, и чокнувшись с воздухом приложился к горлышку. Ему вдруг показалось, что он видит ее глазами – тяжелый грязный снег у обочин дороги, видит пустое свечение неоновой вывески, в магазинчике напротив остановки, видит слезы в ее глазах, которые с каждой секундой становятся все тяжелее, и вот, свинцовая капля упала на снег… Мэд вздрогнул, и открыл глаза.
- Вот я олень, она ведь любит меня… слышишь Рот?! Твой хозяин – ОЛЕНЬ!!! А в данный момент, еще и пьяный олень.
Раздался звонок в дверь. Мэд с раскачкой встал с кровати, и пиннув пустую бутылку пошел открывать.
На пороге стоял парень – Эдуард Троцкий. Абсолютно мрачный тип, с волосами до пояса, в черной проклепанной косоворотке, нелепой но грозной бородкой и акустической гитарой за спиной.
- Здорово братишка!
- Ну привет, троцкист…
Мэд снова улыбнулся, хотя голова страшно гудела.
- Заходь Эд, принес что ли чего нибудь?
- Да, кой чего принес, песенку новую кстати…
Мэд перебил:
- Слушай Эдик, а ты когда-нибудь оленя видел?
- Ну видел, лет может семь мне было. Мы с отцом в деревню ездили…
- Ладно, понял, а хочешь еще раз увидеть?
- «В мире животных» включишь?
- Нет. Он перед тобой. Смотри и фотографируй бесплатно, пока я не спился.
- Ну ты дружище совсем плохой стал, у тебя походу «белочка» началась.
- Не «белочка», а «оленина».
Оба рассмеялись. Кот высунувшись из-под шкафа увидев, что на него ни кто не обращает внимания, шмыгнул в приоткрытую дверь.
- Вот даешь Мэд, чего это ты себя так нарек?
- Да потому что так и есть, меня же девчонка ждет стоит, а я… тьфу. Ну реально олень.
- Ладно ты, не парься, другую найдешь.
Окончательно стемнело. Повалил мокрый снег, который огромными хлопьями залеплял все вокруг. Прикрывая перловую кашу дороги, он давал человеку право оступиться и упасть.
- Не успею…
- Почему нет? Ты же не последний день живешь.
- Сегодня какое число, друг?
- 30 декабря, а какая разница?
- Значит не успею..
- Слушай, что ты мелишь? Может тебе для успокоения по харе двинуть? Ну так, по-братски, а?
- Не стоит, просто я говорю, что не успею. Вот и все.
- Побойся бога, ты в конце концов.
- Я в бога не верю.
- А надо бы тебе оленю поверить, может нормальным бы стал.
- Что, бог бы помог?
- Да! Помог!
Мэд сорвался. Вся накопленная за долгое время злость полилась сплошным потоком, и хрипловатый голос его, стал окончательно грубым.
- Ну, где же твой бог? Ты знаешь, как на самом деле хреново чужие мысли видеть? Знаешь, как отвратительно слышать то, что произносят про себя, в смысле не вслух? А может быть ты знаешь, на сколько безразличным становится ответ произнесенный вслух, если ты знаешь его за несколько минут?! А может быть ты когда нибудь чувствовал, что чужие мысли переполняют твою голову?! А?!
- Ладно, успокойся, ведь это же дар.
- На! Забери такой дар! Или богу своему отдай! Ну, где же твой бог?! Почему не помогает?!
- Потому что не веришь! И хватит уже, пошли на кухню, посиди, споем что нибудь. А?
На глазах у Мэда навернулись слезы. Пустота встала комом в горле. Только слезы эти были тяжелее тех, что он видел в ее глазах, в десятки раз тяжелее. И пустота в горле – больше вселенной.
- Да, извини Эд. Пошли на кухню


Добавлено через 40 секунд:

2

Было около десяти вечера. Мэд совсем захмелел. Пустота начала пробираться в его голову, и опять стало грустно…
- Слушай Эд, спой чего нибудь?
- Из своего?
- Ага, чего нибудь такое…
- Ладно:
Пустой переход, перевал, перекрытие стен,
Я снова пустой, одинок с пустотой своих вен.
А рядом смеются дома,
Им охота бежать.
Решетка, пустая тюрьма,
Я приучен дрожать.
Я приучен так жить,
Я приучен любить,
Я приучен к земле,
К вредоносным телам,
Я привыкну к войне,
Не привыкну лишь к вам.

Хохочите!
Грызите эмаль,
И пусть зубы скрипят,
И гниют в порошок,
И пусть ветер,
И запах опят,
Не накроют ведром,
Не уложат в мешок.

Паранойя, и ветер несет,
Мне охота блевать,
Но меня почему-то не рвет.
Я привык только жрать,
Я приучен лишь тлеть,
Вместо головы – плеть,
Вместо правды – кулак,
Слышишь друг, я твой враг,
По другому нельзя,
Злые мухи грозят,
Потопить и вернуть,
Неба грязную ртуть,
Жизни вечную суть.
Просто воздух глотнуть,
Я хотел, не успел, не сумел, и истлел.
Я вернулся к телам,
Я приучен к войне,
Не приучен лишь к вам.

- Неплохо, только грустно как то…
Сказал Мэд не открывая глаз.
- А я ни чего веселого и не вижу.
- Да. Наверное.
Мэд окончательно потерял контроль над мыслями, они начали закрадываться в саамы мелкие части его мозга. Начали всплывать какие-то старые воспоминания, и чем дальше, тем хуже они были.
- Не успею.
Произнес Мэд, и открыл глаза.
- Опять ты за свое?
- Нет, это я так…
- Слушай, Мэд, а расскажи, как у тебя эта дрянь появилась?
- Слушай:
Мне было 12 лет, мы с родителями поехали в деревню к бабке. Ну родители меня у нее оставили, а сами поехали домой. Не знаю, что то им там надо забрать было. Я как обычно погулял, на речку сходил и пошел домой. Четко закат помню, больше никогда и ни где такого не видел – что-то между красным цветом, и северным сиянием, испугался тогда жутко, сам не знаю чего. В общем пришел домой, ну в смысле к бабке, поужинал и лег спать. Быстро уснул очень. Сплю я значит, и вижу нашу машину, в ней мать с отцом едут, и вдруг резкая вспышка, и лицо отца, только уже все в осколках, разбитое, в крови. Резко проснулся, заорал. Прибежала бабка, сказала что сон мне страшный приснился, что все нормально, а я лежу с открытыми глазами уже, и все равно вижу все это: вспышку, отца, мать, металл покореженный, и никак это не проходило, минут пять – десять видел, а потом вдруг успокоился, и говорю: «Их нет». Бабка не поняла вообще ничего, а я просто видел это. Она ушла спать, а я лежал и слушал. Для меня открылся миллион новых звуков, мне даже интересным это показалось. Уснул. С утра бабка зашла и сказала, что отец с матерью в автокатастрофе погибли, у меня вообще реакции на ее слова никакой не было… ушел в комнату, и снова стал слушать. Вот так все и вышло. Родителей не стало, а у меня, как ты выразился, открылся этот «дар».
- А почему ты раньше не рассказывал?
- Потому что теперь это уже не важно. И не спрашивай почему, я все равно не отвечу.
- Значит у тебя уже восемь лет эта фигня?
- Да.
Троцкий замолчал, взял гитару, и начал играть Unforgiven металлики. Мэд снова закрыл глаза, и обмякнув на стуле попытался не думать вообще… ни чего не выходило.



Добавлено через 1 минуту 15 секунд:

3

Мэд снова видел ее глазами, на этот раз она уже не плакала, она ехала в трамвае. Он видел рельсы заметенные снегом и мелькающие огоньки ламп, смотрящих из окон каких-то маленьких домиков. Стало грустно, но грусть эта была ее. Мэд увидел, как она достала телефон, нашла в телефонной книжке его номер, и удалила его. Мэд почувствовал необычайное спокойствие.
- Все.
Сказал Мэд.
- Что, все?
- Эд, достань пиво, там в холодильнике стоит. И телек вруби заодно.
- Бокалы где у тебя?
- Там в столе стоят. Новости включи.
Выпуск новостей уже заканчивался. Ведущая с радостным видом сообщила, что в городе введена чрезвычайная ситуация из-за сильного снегопада. Поздравила всех с наступающим новым годом, и попрощалась.
- Выключи ее на фиг. «Сильнейший снегопад», а то я без тебя не вижу. Знаешь чего хочу Эд?
- Неа. Рыбки?
- Ну и ее тоже, но сильнее всего я хотел бы сейчас все вернуть, отмотать назад восемь лет. Отказаться от всего этого, и поехать с родителями домой. Или не дать поехать им.
- Мэд, ты какой-то странный стал. На, выпей лучше, новый год завтра, праздновать будем.
- Мэд быстро выпил бокал пива, закурил, и вновь закрыл глаза.
- Играй Троцкий, я послушаю.
Троцкий начал играть что-то необычайно спокойное. Мэд подумал, что мысли в его голове, уже сильнее его мыслей, что он сам, уже не имеет возможности думать, что он, как сборная из всех людей, понял, что не думает как все, а думает мыслями этих людей. Почувствовал вдруг необычайное превосходство, и в это же время, окончательное падение вниз.
- А ведь это не дар Эд.
- А что это?
- Это уродство.
- Почему?
- Да потому что я не такой как все.
- Тогда если так рассуждать, то выходит, что красота – это уродство, уродство – это уродство. Дальше – больше: если считать, что все люди уникальны, то выходит, что все люди – уроды. Ты какой-то странный. Я тоже урод?
- Нет.
- А почему?
- Ну если хочешь, будешь уродом.
Мэд засмеялся. Уже дотлевающая сигарета обожгла его пальцы. Он швырнул окурок в форточку.
- Ну ладно Эд, пойду я в сортир подумаю над твоей речью. Насколько же мы с тобой уроды.
- Давай урод.
Они засмеялись.

4

Наступило 31 декабря. Из окна были видны огромные сугробы, и фонари. Вечные фонари, жутко надоевшие, мешающие всему кроме передвижения по улице.
Мэд допивал последний бокал пива. Троцкий сидел в полудреме и перебирал струны. Мэд почувствовал, наконец, внезапное освобождение, как будто все мысли, которые терзали его последние восемь лет, куда то пропали. Мэд начал по-настоящему свободно думать, и по настоящему свободно мыслить. В голове промелькнула мысль, что он перестал жить, перестал восемь лет назад, а тут вдруг все стало по-другому.
Мэд допил пиво, встал, и пошел к вешалке с одеждой.
- Мэд, ты куда?
- Не знаю…
- Как это – не знаю?
- Обыкновенно. Помнишь, ты про веру сказал?
- Конечно помню, какое это имеет отношение?
- А что ты спросил?
- Мэд, хватит, я спросил – куда ты?
- Так вот, прямое отношение имеет к вопросу.
Троцкий покраснел от ярости.
Мэд повернулся к нему, и еле заметно произнес:
- Ты прав Эд…
К богу.

Не осилил, ибо болят глаза. А кто автор?

Я автор.

для меня это нечто невероятно понятное.
Отлично написано. прочлось, как по маслу.
плюс, без сомнений.

Спасибо